В рамках настоящей статьи рассматривается проблематика реализации принципа наилучшего обеспечения интересов ребёнка к уязвимым группам населения на примере детей-мигрантов. Анализ данного вопроса проходит через рассмотрение положений основных международных конвенций по правам человека, а также документов, принятых на универсальном уровне в рамках договорных органов по правам человека. В результате приводятся конкретные международные обязательства по реализации принципа наилучшего обеспечения интересов ребёнка к детям-мигрантам.
Some issues of implementing the principle of best interests of the child to vulnerable groups (on the example of migrant children)
In the framework of this article, the problems of the implementation of the principle of the best interests of the child to vulnerable groups of the population are considered using the example of migrant children. The analysis of this issue goes through a review of the provisions of the main international conventions on human rights, as well as documents adopted at the universal level within the framework of human rights treaty bodies. As a result, specific international commitments are made to implement the principle of the best interests of the child towards migrant children.
Международно-правовое регулирование защиты прав наиболее уязвимых групп населения вызывает существенный интерес у международного сообщества[1]. В настоящее время их уязвимость проявляется в том, что в силу своих физических, психических особенностей, гендерной принадлежности, возраста, а также влияния внешних факторов, доступ к реализации прав и свобод может быть ограничен. В международном праве отсутствует исчерпывающий перечень критериев, по которым лица могли бы рассматриваться как уязвимые. Однако правовая незащищенность в этом отношении наблюдается преимущественно у определенных групп населения, которые могут быть включены в наиболее уязвимые: женщины, дети и подростки, трудящиеся-мигранты, инвалиды. Более того порой мы сталкиваемся с т.н. «двойной уязвимостью», например, женщины-мигранты и т.п.
В рамках настоящей статьи мы хотели бы рассмотреть проблематику реализации уязвимых категорий детей. Так, уже приходилось писать про наилучшее обеспечение интересов детей из числа коренных народов[2] и детей из числа цыган (рома).[3] В рамках настоящей статьи хотелось бы остановиться на такой категории детей, обладающих «двойной уязвимостью», как дети-мигранты.
Конвенция о правах ребёнка и Международная конвенция о защите прав всех трудящихся-мигрантов и членов их семей содержат юридически связывающие обязательства, которые в целом касаются защиты детей-мигрантов. В обеих конвенциях предусмотрены положения, которые устанавливают как общие, так и конкретные обязательства, касающиеся «прав детей в контексте международной миграции в странах происхождения, транзита, назначения и возвращения»[4].
Комитет по правам ребёнка считает, что установками «ст. 4 (об осуществлении) и ст. 2 (о недискриминации) государства – участники Конвенции о правах ребёнка обязаны принимать меры в отношении экономических, социальных и культурных прав всех детей в пределах своей юрисдикции в максимальных рамках имеющихся у них ресурсов и с целью постепенного достижения полной реализации этих прав без ущерба для обязательств, которые являются непосредственно применимыми в соответствии с международным правом»[5].
Пункт 1 ст. 3 Конвенции о правах ребёнка обязывает «государственные и частные учреждения, занимающиеся вопросами социального обеспечения, суды, административные или законодательные органы уделять первоочередное внимание наилучшему обеспечению интересов ребёнка во всех действиях в отношении детей»[6]. Комитет по правам ребёнка в п. 6 своего Замечания общего порядка № 14 указал, что «право ребёнка на то, чтобы его наилучшие интересы принимались во внимание в качестве первоочередного соображения, является одним из основных прав, нормативным принципом и правилом и он распространяется как на отдельно взятых детей, так и на группы детей»[7].
В данном Замечании общего порядка Комитет затрагивал вопрос о реализации принципа наилучшего обеспечения интересов ребёнка. Признавая, что наилучшие интересы ребёнка – подлежащие оценке и определению – способны вступать в коллизию с другими интересами и что возможные противоречия в каждом конкретном случае подлежат устранению при строгом соблюдении баланса интересов всех сторон в поисках подходящего компромисса, КПР подчёркивает, что «право ребёнка на то, чтобы его наилучшие интересы принимались во внимание в качестве одного из главенствующих соображений, означает высокую приоритетность интересов ребёнка, которые не просто являются одним из факторов, требующих учёта в ряду с другими соображениями»[8]. Таким образом, необходимо постоянно производить поиск наилучшего обеспечения интересов ребёнка для его всестороннего развития.
Государства обеспечивают, чтобы наилучшие интересы ребёнка полностью учитывались в иммиграционном законодательстве, в процессе планирования, осуществления и оценки миграционной политики и при принятии решений по отдельным делам, в том числе при предоставлении разрешений на въезд или проживание в стране или отказе в них, принятии решений, касающихся исполнения миграционного законодательства и ограничений на доступ детей и/или их родителей или законных опекунов к социальным правам, а также решений, касающихся единства семьи и опеки над детьми, когда наилучшие интересы ребёнка должны быть одним из главенствующих соображений и, следовательно, иметь высокий приоритет. В частности, наилучшие интересы ребёнка должны обеспечиваться в явной форме посредством индивидуальных процедур в качестве неотъемлемой части любого административного или судебного производства по делам о въезде, предоставлении вида на жительство или возвращении ребёнка, его размещении или опеке за ним либо заключения или высылки одного из родителей в связи с его собственным миграционным статусом.
В целях соблюдения принципа наилучшего обеспечения интересов ребёнка в рамках, связанных с миграцией процедур или решений, которые могут отразиться на детях, КПР подчёркивает необходимость проведения на систематической основе оценок и процедур для определения наилучших интересов ребёнка при принятии связанных с миграцией и иных решений, затрагивающих детей-мигрантов. При принятии решения должны быть произведены оценка и определение наилучших интересов ребёнка[9].
Под «оценкой наилучших интересов» КПР предполагает оценку и соотнесение всех элементов, необходимых для принятия в конкретной ситуации решения по данному ребёнку или группе детей. «Определение наилучших интересов», по мнению КПР, означает «оговорённую строгими процессуальными гарантиями формализованную процедуру определения наилучших интересов ребёнка на основе оценки наилучших интересов, а сама эта процедура представляет собой нестандартизированную процедуру, которая осуществляется в каждом отдельном случае с учётом конкретных обстоятельств каждого ребёнка или группы детей, включая возраст, пол, степень зрелости, принадлежность к тому или иному меньшинству, а также социокультурную среду, в которой находится ребёнок или дети»[10].
Государствам-участникам Конвенции о правах ребёнка, по мнению КПР, следует:
- уделять первоочередное внимание обеспечению наилучших интересов ребёнка;
- обеспечить соответствующую интеграцию, последовательное толкование и применение принципа наилучших интересов ребёнка во всех законодательных, административных и судебных процедурах и решениях, а также во всех миграционных стратегиях и программах, имеющих отношение к детям и оказывающих на них воздействие, включая политику и услуги в области консульской защиты. Необходимо выделять надлежащие ресурсы для обеспечения применения этого принципа на практике;
- обеспечить, чтобы при проведении и подготовке всех оценок и определений наилучших интересов соответствующий вес придавался выполнению – в краткосрочной и долгосрочной перспективах – прав ребёнка в процессах принятия затрагивающих детей решений; и обеспечить надлежащие процессуальные гарантии, включая право на бесплатное, квалифицированное и независимое юридическое представительство. Оценка наилучших интересов должна проводиться независимыми от миграционных властей акторами на междисциплинарной основе, в том числе при конструктивном участии органов охраны детства и социального обеспечения и других соответствующих акторов, включая родителей, опекунов и законных представителей, а также ребёнка;
- разработать процедуры и определить критерии для предоставления всем участвующим в миграционных процедурах лицам руководящих указаний относительно определения наилучших интересов ребёнка и придания им должного веса в качестве одного из главенствующих соображений, в том числе в рамках рассмотрения дел о въезде, выдаче вида на жительство, переселении и возвращении, и разработать механизмы по отслеживанию надлежащего осуществления этих мер на практике;
- оценивать и определять наилучшие интересы ребёнка на различных этапах процедур, связанных с миграцией и предоставлением убежища, которые могут привести к лишению свободы или депортации родителей в силу их миграционного статуса. «Процедуры определения наилучших интересов должны быть интегрированы в процессы принятия любых решений о разлучении детей с их семьями, и те же самые стандарты должны применяться в делах об опекунстве, когда наилучшие интересы ребёнка должны являться одним из главенствующих соображений»[11]. В делах об усыновлении наилучшие интересы ребёнка должны быть самым главным соображением;
- проводить оценку наилучших интересов в каждом конкретном случае, с тем чтобы принимать, в случае необходимости и в соответствии с Руководящими указаниями по альтернативному уходу за детьми[12], решение о характере размещения, которое является наиболее подходящим для несопровождаемого или разлучённого ребёнка или детей с родителями. В этом процессе приоритетное внимание следует уделять вариантам общинного размещения. Любые меры, ограничивающие свободу детей в целях их защиты, например при их помещении в учреждение интернатного типа, должны осуществляться в рамках системы охраны детства с применением тех же стандартов и гарантий; являться строго необходимыми, законными и соразмерными цели защиты каждого конкретного ребёнка от нанесения ущерба самому себе или окружающим; быть частью всеобъемлющего плана ухода; и не быть связанными с политикой, практикой и органами по исполнению миграционного законодательства;
- проводить процедуру определения наилучших интересов ребёнка по делам, которые могут вести к высылке семей мигрантов в силу их миграционного статуса, с тем чтобы оценить последствия депортации для прав детей и их развития, в том числе их психического здоровья;
- обеспечить оперативное выявление детей органами пограничного и другого миграционного контроля под юрисдикцией государства и применение презумпции ребёнка к любому лицу, утверждающему, что оно является ребёнком, его безотлагательную передачу органам охраны детства и другим соответствующим службам и назначение опекуна в случае несопровождаемых или разлучённых с родителями детей;
- дать указания всем соответствующим органам относительно применения принципа наилучшего обеспечения интересов ребёнка в отношении детей-мигрантов, включая транзитных детей, и разработать механизмы по отслеживанию его надлежащего осуществления на практике;
- разработать и реализовать на практике в отношении несопровождаемых детей и детей с семьями процедуру определения наилучших интересов с целью выявления и применения всеобъемлющих, надёжных и устойчивых решений, включая дальнейшую интеграцию и урегулирования статуса в стране нынешнего проживания, репатриацию в страну происхождения или переселение в третью страну. Такие решения могут включать в себя варианты на среднесрочную перспективу и обеспечивать наличие у детей и семей возможности получать доступ к гарантированному виду на жительство в наилучших интересах ребёнка. Процедуры определения наилучших интересов должны применяться под эгидой органов охраны детства в рамках систем охраны детства. Возможные варианты и планы следует обсуждать и разрабатывать вместе с ребёнком, дружественным ему образом и с учётом его интересов в соответствии с «Замечанием общего порядка № 12 2009 г. Комитета по правам ребёнка о праве ребёнка быть заслушанным»[13].
Государства-участники в соответствии со ст. 3 Конвенции о правах ребёнка обязаны обеспечить, чтобы любое решение о возвращении ребёнка в его страну происхождения в каждом конкретном случае основывалось на подкреплённых доказательствами соображениях и принималось в соответствии с процедурой, предусматривающей надлежащие процессуальные гарантии, в том числе тщательную оценку и определение наилучших интересов ребёнка. Эта процедура, в частности, призвана обеспечивать безопасность ребёнка после возвращения и предоставление ему надлежащего ухода и возможности для осуществления своих прав. Соображения, касающиеся, в частности, осуществления общего миграционного контроля, не могут превалировать над соображениями наилучшего обеспечения интересов ребёнка. Комитеты подчёркивают, что вариант возвращения представляет собой лишь одно из ряда устойчивых решений для несопровождаемых и разлучённых с семьями детей и детей со своими семьями. Другие варианты включают в себя интеграцию в странах проживания – временно или на постоянной основе – в зависимости от обстоятельств каждого ребёнка, расселение в третьей стране, например по соображениям воссоединения семей, или другие решения, которые могут быть определены на индивидуальной основе с использованием существующих механизмов сотрудничества, к которым прежде всего относится «Гаагская конвенция о юрисдикции, применимом праве, признании, исполнении и сотрудничестве в отношении родительской ответственности и мерах по защите детей 1996 г.».[14]
Существенным вопросом при защите детей из числа беженцев является категория их возраста[15]. В Конвенции о правах ребёнка в понятие «ребёнок» включаются дети до 18 лет. Однако, исходя из оценок аналитиков, в возрасте 15-18 лет государства предоставляют детям уже минимум защиты[16]. Поэтому государствам необходимо корректировать свою соответствующую социальную политику, особенно к такой уязвимой группе, как дети-мигранты. В этом контексте уместно привести положения международного документа под названием «Руководящие указания по альтернативному уходу за детьми»[17]. В этом документе указывается, что «государствам следует обеспечить принятие в интересах детей по мере приближения 18-летнего возраста, особенно детей, покидающих систему учреждений по уходу, надлежащих последующих мер, мер поддержки и мер в переходный период, в том числе путём обеспечения доступа к получению официально зарегистрированного долгосрочного миграционного статуса и разумных возможностей для завершения образования, доступа к достойной работе и интеграции в общество, в котором они живут»[18].
Комитет по правам ребёнка установил, что «содержание под стражей любого ребёнка в силу его миграционного статуса или миграционного статуса родителей является нарушением прав ребёнка и нарушает принцип наилучшего обеспечения интересов ребёнка»[19].
В докладах России в Комитет по правам ребёнка из всех категорий детей в ситуации миграции, упомянутых в Руководящих принципах (действующая редакция 2014 г.)[20], находили место только дети-беженцы[21], хотя Россия с момента распада СССР являлась вторым в мире государством по числу мигрантов на своей территории[22], а, значит, в России находится и значительное число детей-мигрантов.
Доступ к правосудию сам по себе является основным правом и необходимым условием защиты и поощрения всех других прав человека, и ввиду этого чрезвычайно важно, чтобы у каждого ребёнка в контексте международной миграции было право отстаивать свои права. Принцип ответственности государств-участников требует принятия структурных и инициативных мер вмешательства для обеспечения на справедливых условиях эффективного и незамедлительного доступа к правосудию. Комитет по правам ребёнка в своём Замечании общего порядка № 5 2003 г. об общих мерах по осуществлению Конвенции о правах ребёнка установил, что эффективное средство правовой защиты предусматривает наличие действенных и ориентированных на защиту прав детей процедур. Кроме того, он указал, что такие процедуры должны гарантировать принятие определённых конкретных мер для обеспечения адаптации административного и судебного разбирательства с учётом потребностей и уровня развития детей, а также того, что одним из главных соображений при проведении любых таких разбирательств является наилучшее обеспечение интересов ребёнка.
Отсутствие регистрации рождения может иметь многочисленные негативные последствия для осуществления прав детей, такие как детские браки, торговля людьми, принудительная вербовка и детский труд. Свидетельства о рождении могут также помочь добиться обвинительных приговоров в случае надругательств над детьми. «Незарегистрированные дети, чьи родители не имеют постоянного статуса, особенно подвергаются риску безгражданства ввиду препятствий для приобретения гражданства в стране происхождения родителей, а также для доступа к регистрации рождения и получению гражданства по месту рождения»[23].
Право на защиту семейной жизни признается в качестве основополагающего права человека. Данное право нашло закрепление в Конвенции о правах ребёнка и Международной конвенции о защите прав всех трудящихся-мигрантов и членов их семей. Соответственно, это право должно полностью соблюдаться, защищаться и осуществляться в отношении всех детей без какой бы то ни было дискриминации, независимо от их статуса пребывания в стране или гражданства. Государствам следует соблюдать свои международно-правовые обязательства в отношении сохранения единства семьи, включая братьев и сестёр, а также предотвращения разлучения, чему следует уделять пристальное внимание в соответствии с Руководящими указаниями по альтернативному уходу за детьми. В силу соображений защиты права на семейное окружение государства нередко не только должны воздерживаться от действий, которые могут привести к разделению семей или повлечь иное произвольное посягательство на право на семейную жизнь, но и принимать позитивные меры в целях сохранения семейной ячейки, включая воссоединение разлучённых членов семьи. Комитет по правам ребёнка в своём Замечании общего порядка № 14 2013 г. «О праве ребёнка на уделение первоочередного внимания наилучшему обеспечению его интересов»[24] указывает, что «термин “семья” следует понимать в широком смысле как включающий биологических, приёмных родителей либо, в соответствующих случаях, членов расширенной семьи или общины, как это предусмотрено местным обычаем»[25].
Наиболее подробные положения о правах детей из числа мигрантов на образование содержатся в «Конвенции ООН о защите прав всех трудящихся-мигрантов и членов их семей 1990 г.»[26], к которой Россия не присоединилась. Однако, право на образование указанной уязвимой группы регулируется и другими международными договорами, которые пользуются гораздо большей поддержкой со стороны государств. В данном случае мы имеем в виду положения Конвенции о правах ребёнка 1989 г. и Международного пакта об экономических социальных и культурных правах 1966 г., а также замечаний общего порядка, принятых договорными органами, созданными на их основе. Особенно отметим, что в 2017 г. было принято совместное Замечание общего порядка сразу двумя договорными органами по правам человека: Комитетом по правам ребёнка и Комитетом по защите прав всех трудящихся-мигрантов и членов их семей[27].
Соблюдение права на образование в отношении детей мигрантов на практике ставит ряд проблем перед российским государством, привлекает значительное внимание Комитета по правам ребёнка в отношении России. Применительно к детям из числа мигрантов отметим, что основными вопросами являются проблема доступа к образованию, особенно применительно к детям, имеющим проблемы с регистрацией по месту пребывания/проживания, и проблема качества доступа к образованию.
Относительно проблемы доступа к образованию следует отметить следующие нормы международного права: ч. 1 ст. 26 Всеобщей декларации прав человека 1948 г., ст. 13–14 Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах 1966 г. и ст. 28–29 Конвенции о правах ребёнка 1989 г.
В Международной конвенции о защите прав всех трудящихся-мигрантов и членов их семей 1990 г. говорится, что образование предоставляется «на основе равенства обращения с гражданами соответствующего государства»[28]. Конвенция 1990 г. содержит положение, направленное на борьбу с дискриминацией «по причине отсутствия постоянного статуса, в том, что касается пребывания или занятости любого из родителей, или по причине отсутствия постоянного статуса, в том, что касается пребывания такого ребёнка в государстве работы по найму» (ст. 30)[29].
В порядке толкования положений международных актов в сфере права на образование заметим следующее: «национальность не должна препятствовать возможности осуществления закреплённых в Пакте прав, т.е., например, все дети, находящиеся в каком-либо государстве, в том числе не имеющие документов, удостоверяющих их личность, имеют право на получение образования … Закреплённые в Пакте права распространяются на всех, включая таких неграждан, как беженцы, просители убежища, апатриды, трудящиеся-мигранты и жертвы международной торговли людьми, независимо от правового статуса и наличия документов»[30]. Это не уникальный подход, такой же ракурс зафиксирован и в других замечаниях общего порядка, принятых договорными органами по правам человека[31].
Особое внимание следует уделить последним замечаниям общего порядка Комитета по правам ребёнка, принятым 16 ноября 2017 г. Замечания № 22 и 23 были приняты совместно с Комитетом по правам мигрантов (для которого они стали № 3 и 4, соответственно). Комитеты подчеркнули: «хотя данное замечание исходит из положений обеих конвенций, важно подчеркнуть, что нормы в области прав человека, разъясняемые в настоящем документе, опираются на положения и принципы Конвенции о правах ребёнка»[32] (п. 4). Данный тезис показывает очень глубокую взаимосвязь положений конвенций по правам человека[33].
Анализ данного международного акта позволил в концентрированной форме выделить следующие ключевые аспекты защиты прав детей-мигрантов в контексте наилучшего обеспечения интересов ребёнка: «требование к государствам разрабатывать комплексные межведомственные стратегии в сфере образования с участием органов по вопросам защиты детства»[34]; связь дискриминации в образовательной сфере с правом на жизнь и на правом на здоровье; обеспечение доступа к образованию всем детям без дискриминации независимо от их миграционного статуса; учёт гендерного аспекта в образовании детей из числа мигрантов[35].
В этом контексте уместно привести цитату экспертов: «Хотя Российская Федерация участвует в Международном пакте об экономических, социальных и культурных правах 1966 г. и Конвенции о правах ребёнка 1989 г., но не участвует в Международной конвенции о защите прав всех трудящихся-мигрантов и членов их семей 1990 г., единообразие толкования права на образование в отношении мигрантов всеми тремя договорными органами, включая новейшие замечания общего порядка, не оставляет иного варианта, кроме как согласиться с тем, что именно такое широкое понимание права на образование, распространяющееся независимо от миграционного статуса на всех детей, находящихся на территории страны, является юридически обязательным для России»[36]. Напрашивается вывод, что, в принципе российское законодательство отвечает этой постановке вопроса. В частности, в своём Решении от 27.08.2015 г. № АКПИ15-694[37] Верховный Суд РФ подтвердил, что отсутствие документов о легализации на территории РФ у родителей-мигрантов «не является основанием отказа в приёме ребёнка в образовательную организацию при наличии в ней свободных мест»[38], что гарантирует право на образование для детей мигрантов любых категорий (находящихся на территории государства с соблюдением применимых норм российского права или с нарушением каких бы то ни было норм, трудовых мигрантов или лиц в поисках убежища, лиц, находящихся в процедуре определения статуса, или не получивших на конкретный момент времени доступа к процедуре и любых иных).
Программные документы Российской Федерации (Указ Президента РФ «Об обеспечении межнационального мира и согласия» от 7 мая 2012 г., п. 17 и пп. «Е» п. 23 Концепции государственной миграционной политики РФ от 13 июня 2012 г., Стратегия государственной национальной политики РФ от 19 декабря 2012 г.) увязывают освоение русского языка с успешной интеграцией в российское общество, предупреждением межнациональных конфликтов, а потому не оставляют места для толкования подобного сосредоточения как правило детей мигрантов в качестве мер сегрегации. Наоборот, особые меры в отношении таких детей (проведение дополнительных занятий по русскому языку, обучение по программам русского языка как неродного и т.д.) являются интеграционными по своей природе и содержанию, что нашло подтверждение в п. 62 Замечания общего порядка № 23, принятом Комитетом по правам ребёнка совместно с Комитетом по правам трудящихся-мигрантов: «Другими словами, по мере необходимости нужно без какой-либо дискриминации принимать адресные меры, включая организацию дополнительных занятий для обучения местному языку, выделение дополнительного персонала и оказание межкультурной поддержки в иных формах; государствам рекомендуется выделять сотрудников для облегчения доступа к образованию для детей-мигрантов и содействовать интеграции детей-мигрантов в систему школьного образования; государства должны принимать меры с целью запрещения и предотвращения какой бы то ни было сегрегации в сфере образования для обеспечения того, чтобы дети-мигранты учили новый язык как действенный инструмент интеграции; государственные программы должны предусматривать организацию обучения в раннем детстве, а также оказание психосоциальной поддержки; государства должны обеспечивать возможности формального и неформального обучения, повышения квалификации учителей и обучения жизненным навыкам»[39].
В этой связи представляется целесообразным отметить, что в России не ведётся достаточной работы по выявлению и системной работе с такими школами/классами, при этом есть регионы, школы, накопившие достаточный опыт в работе с детьми мигрантов, слабо владеющими или не владеющими русским языком.
Для обеспечения того, чтобы этот всеобъемлющий и сбалансированный подход соответствовал наилучшим интересам детей, органы охраны детства и социального обеспечения должны играть ключевую роль в разработке любых международных, региональных или двусторонних соглашений, затрагивающих вопросы прав детей в контексте международной миграции и обращения с ними. Следует поощрять двусторонние, региональные и международные инициативы в интересах воссоединения семей, введения в практику оценки наилучших интересов детей и принятия решений на этой основе, обеспечения права детей на учёт их мнений и предоставления им надлежащих процессуальных гарантий. Такие инициативы должны обеспечивать доступ к правосудию в трансграничных ситуациях, когда дети, чьи права нарушены в стране транзита или назначения, нуждаются в нем после возвращения в страну происхождения или отъезда в третьи страны. Кроме того, государства должны обеспечить участие в этих процессах детских организаций и организаций гражданского общества, включая региональные межправительственные учреждения. Кроме того, государствам следует также использовать возможности технического сотрудничества по линии международного сообщества и учреждений и органов ООН, включая Детский фонд ООН и МОТ, в целях осуществления миграционной политики в отношении детей.
[1] Алисиевич Е.С. К вопросу об определении понятия «уязвимые группы» в международном праве прав человека // Евразийский юридический журнал. 2013. N 1. С. 29-33; Солнцев А.М. Экологи — правозащитники как уязвимая категория населения: международно-правовые аспекты // Правозащитник. 2014. N 2. С. 17
[2] Кабанов В.Л. Применение принципа наилучшего обеспечения интересов ребенка в отношении детей из числа коренных народов // Современное право. 2016. N 10. С. 60-64.
[3] Кабанов В.Л. Вопросы защиты права на образование детей из числа цыган (рома) // Вестник Костромского государственного университета имени Н.А. Некрасова. 2018. N 3. С. 266-269
[4] Joint General Comment No. 4 of the CMW and No. 23 of the CRC in the Context of International Migration: States parties’ obligations in particular with respect to countries of transit and destination [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://tbinternet.ohchr.org/_layouts/treatybodyexternal/Download.aspx?symbolno=-CRC%2fC%2fGC%2f23&Lang=ru (дата обращения: 10 декабря 2018 г.).
[5] См.: Комитет по правам ребёнка, Замечание общего порядка № 19 (2016) о государственных бюджетных ассигнованиях для осуществления прав детей [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://tbinternet.ohchr.org/_layouts/treatybodyexternal/Download.aspx?symbolno=CRC%2fC%2fGC%2f19&Lang=ru (дата обращения: 10 декабря 2018 г.). П. 28–34.
[6] Конвенция о правах ребёнка 1989 г. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/childcon.shtml (дата обращения: 10 декабря 2018 г.).
[7] Комитет по правам ребёнка, Замечание общего порядка № 14 о праве ребёнка на уделение первоочередного внимания наилучшему обеспечению его интересов (пункт 1 статьи 3) [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://tbinternet.ohchr.org/_layouts/treatybodyexternal/Download.aspx?symbolno=-CRC%2fC%2fGC%2f14&Lang=ru (дата обращения: 10 декабря 2018 г.).
[8] Там же. П. 39.
[9] Там же.
[10] Там же.
[11] Committee on the Rights of the Child, Report of the 2012 Day of General Discussion on the Rights of All Children in the Context of International Migration [Электронный ресурс]. Режим доступа: www.ohchr.org/Documents/HRBodies/CRC/Discussions/2012/DGD2012ReportAndRecommendations.pdf (дата обращения: 10 декабря 2018 г.).
[12] Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН 64/142 «Руководящие указания по альтернативному уходу за детьми» от 24 февраля 2010 г. // Документ ООН A/RES/64/142. Приложение.
[13] Комитет по правам ребёнка, Замечание общего порядка № 12 «Право ребёнка быть заслушанным» (2009) [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://tbinternet.ohchr.org/_layouts/treatybodyexternal/Download.aspx?symbolno=CRC%2fC%2fGC%2f12&Lang=ru (дата обращения: 10 декабря 2018 г.).
[14] Гаагская конвенция о юрисдикции, применимом праве, признании, исполнении и сотрудничестве в отношении родительской ответственности и мерах по защите детей 1996 г. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://fedim.ru/wp-content/uploads/2015/07/Gaagskaya-konventsiya_1996_ru.pdf (дата обращения: 10 декабря 2018 г.).
[15] Joint General Comment No. 4 of the CMW and No. 23 of the CRC in the context of International Migration: States parties’ obligations in particular with respect to countries of transit and destination [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://tbinternet.ohchr.org/_layouts/treatybodyexternal/Download.aspx?symbolno=CRC%2fC%2fGC%2f23&Lang=ru (дата обращения: 10 декабря 2018 г.).
[16] Pobjoy J.M. The Child in International Refugee Law. Cambridge Asylum and Migration Studies. Cambridge: Cambridge University Press, 2017. P. 33.
[17] Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН 64/142 «Руководящие указания по альтернативному уходу за детьми» от 24 февраля 2010 г. // Документ ООН A/RES/64/142. Приложение.
[18] United Nations Committee on the Rights of the Child. Day of Discussion: Implementing Child Rights in Early Childhood. 17 September 2004 [Электронный ресурс]. Режим доступа: www.ohchr.org/Documents/HRBodies/CRC/Discussions/Recommendations/Recommendations2004.pdf (дата обращения: 10 декабря 2018 г.).
[19] Основные принципы и Руководящие положения Организации Объединённых Наций в отношении средств правовой защиты и процедур, связанных с правом любого лишённого свободы лица обращаться в суд // Документ ООН A/HRC/30/37. Приложение, принцип 21, п. 46, и руководящее положение 21.
[20] В разделе 9 Руководящих принципов 2014 г., посвящённом специальным мерам защиты, упомянуты «дети за пределами их страны происхождения, желающие получить статус беженца (ст. 22), несопровождаемые дети, ищущие убежища, перемещённые внутри страны дети, дети-мигранты и дети, пострадавшие в результате миграции» // Основные принципы и Руководящие положения Организации Объединённых Наций в отношении средств правовой защиты и процедур, связанных с правом любого лишённого свободы лица обращаться в суд // Документ ООН A/HRC/30/37. Пп. (а) п. 40.
[21] См., например, подзаголовок к п. 229–230 четвёртого-пятого доклада РФ в Комитет по правам ребёнка – «Дети-беженцы». Пункт 229 посвящён детям-беженцам, п. 230 – детям мигрантов // Четвёртый и пятый периодические доклады государств-участников, подлежащие представлению в 2011 году. Российская Федерация / Документ ООН CRC/C/RUS/4-5.
[22] В 2015 г. Россия (11,9 млн чел.) уступила второе место Германии (12 млн чел.). См.: Global migration trends factsheet / International Organization for Migration, 2015 [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://gmdac.iom.int/global-migration-trends-factsheet (дата обращения: 10 декабря 2018 г.). Р. 5; В настоящее время Россия находится на 4-м месте после США, Саудовской Аравии и Германии. См.: The International Migration Report 2017 (Highlights) [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.un.org/development/desa/publications/international-migration-report-2017.html (дата обращения: 10 декабря 2018 г.).
[23] Committee on the Rights of the Child, Report of the 2012 Day of General Discussion on the Rights of All Children in the Context of International Migration [Электронный ресурс]. Режим доступа: www.ohchr.org/Documents/HRBodies/CRC/Discussions/2012/DGD2012ReportAndRecommendations.pdf (дата обращения: 10 декабря 2018 г.).
[24] Комитет по правам ребёнка, Замечание общего порядка № 14 о праве ребёнка на уделение первоочередного внимания наилучшему обеспечению его интересов (пункт 1 статьи 3) [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://tbinternet.ohchr.org/_layouts/treatybodyexternal/Download.aspx?symbolno=-CRC%2fC%2fGC%2f14&Lang=ru (дата обращения: 10 декабря 2018 г.).
[25] Там же.
[26] Конвенция ООН о защите прав всех трудящихся-мигрантов и членов их семей 1990 г. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/migrant.shtml (дата обращения: 10 декабря 2018 г.).
[27] См.: Совместное замечание общего порядка № 3 Комитета по защите прав всех трудящихся-мигрантов и членов их семей и № 22 Комитета по правам ребёнка 2017 г. об общих принципах, касающихся прав человека детей в контексте международной миграции // Документ ООН CMW/C/GC/3−CRC/C/GC/22; Совместное замечание общего порядка № 4 Комитета по защите прав всех трудящихся-мигрантов и членов их семей и № 23 Комитета по правам ребёнка 2017 г. об обязательствах государств в отношении прав человека детей в контексте международной миграции в странах происхождения, транзита, назначения и возвращения // Документ ООН CMW/C/GC/4−CRC/C/GC/23.
[28] Международная конвенция о защите прав всех трудящихся-мигрантов и членов их семей 1990 г. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/migrant.shtml (дата обращения: 10 декабря 2018 г.).
[29] Там же.
[30] Комитет по экономическим, социальными культурным правам, Замечание общего порядка № 20 «Недискриминация экономических, социальных и культурных прав» [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://tbinternet.ohchr.org/_layouts/treatybodyexternal/Download.aspx?symbolno=E%2fC.12%2fGC%2f20&Lang=ru (дата обращения: 10 декабря 2018 г.).
[31] Комитет по правам ребёнка, Замечание общего порядка № 6 «Обращение с несопровождаемыми и разлучёнными детьми за пределами страны их происхождения» 2005 г. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://tbinternet.ohchr.org/_layouts/treatybodyexternal/Download.aspx?symbolno=CRC%2fGC%2f2005%2f6&Lang=ru (дата обращения: 10 декабря 2018 г.); Комитет по защите прав всех трудящихся-мигрантов и членов их семей, Замечание общего порядка № 2 о правах трудящихся-мигрантов, не имеющих постоянного статуса, и членов их семей 2013 г. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://tbinternet.ohchr.org/_layouts/treatybodyexternal/Download.aspx?symbolno=CMW%2fC%2fGC%2f2&Lang=ru (дата обращения: 10 декабря 2018 г.).
[32] Совместное замечание общего порядка № 4 Комитета по защите прав всех трудящихся-мигрантов и членов их семей и № 23 Комитета по правам ребёнка 2017 г. об обязательствах государств в отношении прав человека детей в контексте международной миграции в странах происхождения, транзита, назначения и возвращения // Документ ООН CMW/C/GC/4−CRC/C/GC/23.
[33] Абашидзе А.Х., Киселева Е.В., Осипова М.Н., Букуру Ж.-Б. Комплексный и взаимосвязанный характер прав человека и необходимость учёта этого государствами в международной правозащитной деятельности // Евразийский юридический журнал. 2018. № 2 (117). С. 25–28.
[34] Совместное замечание общего порядка № 4 Комитета по защите прав всех трудящихся-мигрантов и членов их семей и № 23 Комитета по правам ребёнка 2017 г. об обязательствах государств в отношении прав человека детей в контексте международной миграции в странах происхождения, транзита, назначения и возвращения // Документ ООН CMW/C/GC/4−CRC/C/GC/23.
[35] Там же.
[36] Киселева Е.В., Осипова М.Н. Правозащитный подход к миграции на примере проблем реализации права на образование детьми-мигрантами без регистрации в РФ // Пробелы в российском законодательстве. 2016. № 8. С. 374–379.
[37] Решение Верховного Суда РФ от 27.08.2015 N АКПИ15-694 «Об отказе в удовлетворении заявления о признании частично недействующими абзацев одиннадцатого и тринадцатого пункта 9 Порядка приёма граждан на обучение по образовательным программам начального общего, основного общего и среднего общего образования» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2016. № 6.
[38] Там же.
[39] Совместное замечание общего порядка № 4 Комитета по защите прав всех трудящихся-мигрантов и членов их семей и № 23 Комитета по правам ребёнка 2017 г. об обязательствах государств в отношении прав человека детей в контексте международной миграции в странах происхождения, транзита, назначения и возвращения // Документ ООН CMW/C/GC/4−CRC/C/GC/23.
Информация об авторе:
В.Л. Кабанов, докторант кафедры международного права юридического института РУДН
Information about the author:
V.L. Kabanov, doctoral candidate of the International Law Department of the Law Institute of the RUDN University
