В статье исследуются вопросы о соотношении правовых режимов ВТО и ЕАЭС и проблемах имплементации норм и правил ВТО в праве ЕАЭС. Данный вопрос целесообразно рассматривать через призму места правовых режимов ВТО и ЕАЭС в международном праве, места права ЕАЭС в праве ВТО и места норм соглашений ВТО в праве ЕАЭС.
Ключевые слова. Право ВТО, право ЕАЭС, имплементация, региональные торговые соглашения, Орган ВТО по разрешению споров.
On some issues of the implementation of WTO rules and regulations in the law of the EAEU
Annotation. The article examines the issues of the relationship between the legal regimes of the WTO and the EAEU and the problems of the implementation of WTO rules and regulations in the law of the EAEU. It is advisable to consider this issue through the prism of the place of the legal regimes of the WTO and the EEC in international law, the place of the law of the EAEU in WTO law and the place of the norms of the WTO agreements in the law of the EAEU.
Tags: WTO law, EAEU law, implementation, regional trade agreements, WTO Dispute Settlement Body.
Евразийский экономический союз (ЕАЭС) – это международная региональная организация интеграционного типа, учрежденная в 2015 г. Договором о Евразийском экономическом союзе (ДЕАЭС) и обладающая международной правосубъектностью. Учредителями ЕАЭС стали пять государств: Армения, Белоруссия, Казахстан, Кыргызстан и Россия. Статус наблюдателей имеют Молдавия, Узбекистан и Куба. В ЕАЭС также, как и в ЕС, обеспечивается свобода движения товаров, услуг, капитала и рабочей силы (статья 2 ДЕАЭС); в нем проводится скоординированная и согласованная политика в разных отраслях экономики. ЕАЭС заменил собой Евразийское экономическое сообщество (ЕврАзЭС), которое функционировало в период 2001-2014 гг. и было предшествующим этапом развития экономической интеграции.
В контексте исследования обратим внимание на то, что ЕАЭС не является членом ВТО[1], более того, не все государства – члены ЕАЭС завершили процесс своего вступления во Всемирную торговую организацию. Страны-участницы ЕАЭС, являющиеся членами ВТО нотифицировали ЕАЭС в качестве таможенного союза по статье XXIV ГАТТ и в качестве экономической интеграции по статье V ГАТС.
Каждая из них стран ЕАЭС, участник ВТО, имеет свои индивидуальные условия членства в Организации. В связи с этим, в право ЕАЭС в той или иной мере имплементированы обязательства, принятые при вступлении в ВТО, каждого из государств-членов ЕАЭС (Армении, Казахстана, Кыргызстана и России).
Основной уровень обязательств, относящийся к вопросам, входящим в компетенцию ЕАЭС, предусмотрен на условиях вступления в ВТО Российской Федерации, первой среди действующих на момент функционирования Таможенного союза и заключения обозначенного ниже Договора, страны, ставшей членом ВТО. Согласно статье 1 Договора о функционировании Таможенного союза в рамках многосторонней торговой системы (ДФТС, приложение 31 к ДЕАЭС), «1. С даты присоединения любой из Сторон к ВТО положения Соглашения ВТО, как они определены в Протоколе о присоединении этой Стороны к ВТО, включающем обязательства, взятые в качестве условия ее присоединения к ВТО и относящиеся к правоотношениям, полномочия по регулированию которых в рамках Таможенного союза делегированы Сторонами органам Таможенного союза, и правоотношениям, урегулированным международными соглашениями, составляющими договорно-правовую базу Таможенного союза, становятся частью правовой системы Таможенного союза. …2. … ставки Единого таможенного тарифа Таможенного союза не будут превышать ставки импортного тарифа, предусмотренные Перечнем уступок и обязательств по доступу на рынок товаров, являющимся приложением к Протоколу о присоединении этой Стороны к ВТО, за исключением случаев, предусмотренных Соглашением ВТО.»[2] Речь идет, в первую очередь, об импортном тарифе и системных обязательствах, главным образом, регулирующим торговлю товарами. В части обязательств по либерализации сектора услуг, каждая из стран ЕАЭС, членов ВТО, продолжает применять свои индивидуальные перечни уступок (прим.: страны ЕС руководствуются Перечнем уступок в сфере торговли услугами Европейского союза).
Армения и Кыргызстан стали членами ЕАЭС уже будучи членами ВТО. При вступлении в ЕАЭС обе страны приняли на себя обязательства по Договору о Евразийском экономическом союзе, в том числе и обязательства по ведению Единого таможенного тарифа. Одновременно Армения и Кыргызстан подали заявку на пересмотр своих тарифных обязательств в ВТО в связи с вступлением в ЕАЭС, в соответствии со статьями XXIV и XXVIII ГАТТ. Переговоры по пересмотру обязательств Республики Армения и Кыргызской Республики не завершены.
Казахстан вступал в ВТО будучи членом ЕАЭС. В соответствии обязательствами перед Всемирной торговой организацией, Казахстан должен в полном объеме выполнять свои тарифные обязательства (которые в достаточно значительной части ниже аналогичных обязательств России и, соответственно, ЕТТ ЕАЭС).[3] В этих целях Протоколом о некоторых вопросах ввоза и обращения товаров на таможенной территории Евразийского экономического союза от 16 октября 2015 года для Казахстана предусмотрено право применения изъятий из ЕТТ ЕАЭС.[4] Эти изъятия будут действовать до того момента, пока тарифные обязательства Казахстана не будут официально пересмотрены в ВТО (такие переговоры по пересмотру согласно Протоколу о присоединении Казахстана к ВТО смогут начаться не ранее середины 2023 г.)[5]
В части системных обязательств, входящих в компетенцию органов ЕАЭС, Казахстан и Россия максимально скоординировали свои действия на этапе переговоров. В связи с этим, можно считать, что Казахстан выполнил пункт 5 статьи 1 ДФТС. Единственным отличным обязательством по вопросам компетенции ЕАЭС выступило обязательство Республики Казахстан согласовывать с членами ВТО двусторонние ветеринарные сертификаты с требованиями, отличающимися от требований нормативных актов ЕАЭС (далее – отличающиеся требования), при том понимании, что обращение такой продукции в ЕАЭС может быть ограничено территорией Казахстана[6]. Данный вопрос также урегулирован в Протоколе о некоторых вопросах ввоза и обогащения товаров на таможенной территории ЕАЭС от 16 октября 2015 г.
Сложившаяся ситуация создает необходимость обсуждения внутри Союза вопроса о соотношении правовых режимов ВТО и ЕАЭС. Данный вопрос целесообразно рассматривать через призму места правовых режимов ВТО и ЕАЭС в международном праве, места права ЕАЭС в праве ВТО и места норм соглашений ВТО в праве ЕАЭС. Важно учесть, что правовая система ЕАЭС формировалась на основе советского права, которое существенно отличалось от европейского. Государства-члены ЕАЭС долгое время имели переходную экономику, поэтому не имели развитых либеральных традиций, а многие нормы национального права были заимствованы ими из западного законодательства с долгим путем их адаптации в постсоветских реалиях. В результате имплементация норм права ВТО в праве ЕАЭС имела догоняющий характер, данный процесс до сих пор отстает от аналогичного процесса в ЕС. Факт того, что Белоруссия не является членом ВТО, вынуждает ЕАЭС чаще, чем ЕС, обращаться к проблематике согласования своего права с правом ВТО. Для того, чтобы понять, каким образом разрешается коллизионный процесс в ЕАЭС, следует обратиться к месту и роли права ВТО в системе международного права.
Международное торговое право, в том числе право ВТО, является составной частью международного права.[7] Право ВТО не изолировано от международного права в целом и не носит замкнутый характер.[8] Отделенность права ВТО от других договорных режимов не прослеживается в делах, которые рассматривает ОРС. В целом договорные режимы не могут и не должны оказываться замкнутыми.[9] Право ВТО представляет собой подсистему международного права.[10] В связи с этим можно заключить, что нормы права ВТО и ЕАЭС относительно автономные комплексы норм.[11] Вместе с тем они интегрированы в систему международного права, поэтому их толкование должно осуществляться в соответствии с принципом правовой гармонизации. С позиции Комиссии по международному праву (КМП), торговое право является средством реагирования на формирующиеся в международных отношениях сравнительные преимущества. Полагаем, что появление РТС и, в частности, Договора о ЕАЭС, стало следствием именно такого подхода к развитию международного торгового права.
Правовые нормы ЕАЭС, как и ВТО, в основном регламентируют международные торговые и смежные с ними отношения, при этом сферы отношений нередко совпадают. Договор о ЕАЭС, как и вышеописанный ДФЕС, ссылается на соглашения ВТО. КМП указывает на то, что, если существует несколько норм об одном и том же вопросе, то толковать их следует так, чтобы формировался единый ряд совместимых обязательств.[12] Это и есть принцип гармонизации; он призван составлять основу многосторонней торговли, базирующейся на универсальных нормах ВТО и преференциальных двусторонних и многосторонних соглашений.[13] Соответствующие положения закреплены в Договоре о ЕАЭС.
Это поднимает вопрос о том, можно ли Договор о ЕАЭС и соглашения ВТО признать договорами, которые, согласно ст. 30 Венской конвенции о праве международных договоров[14], являются заключенными по одному и тому же вопросу. Если можно их признать таковыми, то важно определиться с тем, какие нормы считать приоритетными в случае возникновения между ними противоречий: нормы Договора о ЕАЭС или ВТО, по аналогии с тем, как мы это рассматривали применительно к ЕС. Следует также понять, является ли Договор о ЕАЭС «соглашением об изменении многостороннего договора ВТО во взаимоотношениях между отдельными участниками (членами ЕАЭС) в соответствии со ст. 41 ВКПМД.
Для ответа на поставленный вопрос обратимся к ст. 30 ВКПМД, предмет которой имеет неоднозначное толкование и остается дискуссионным в системе права международных договоров.[15] По этому поводу в научной литературе представлено две противоположные точки зрения. В комментариях КМП к этой статье написано, что заключение следующего договора правомерно, если оно способствует развитию ранее заключенного договора.[16] Полагаем, что следует согласиться с М. Виллигером в том, что положения Договора о ЕАЭС все же не являются развитием соглашений ВТО, поскольку они составляют lex specialis относительно последних, а, значит, выходят за пределы действия ст. 30 ВКПМД.[17]
Однако, даже если признать Договор о ЕАЭС как регулирующий тот же самый вопрос, что и соглашения ВТО, важно учесть, что согласно ст. 30.2 ВКПМД, если договор определяет свое значение на основе предшествующего (последующего) договора или признает его несовместимым с таким договором, то в приоритете оказывается этот другой договор. По содержанию такое положение представлено в Приложении № 31 к Договору о ЕАЭС.[18] В ст. 2 ДФТС указано, что стороны направят свои усилия на приведение правовой системы ТС и принимаемых им решений в соответствие с Соглашением ВТО. В период до обеспечения такого соответствия положения Соглашения ВТО являются приоритетными относительно аналогичных положений международных договоров и решений ТС.
Иными словами, независимо от того, имеют ли Договор о ЕАЭС и соглашения ВТО один и тот же предмет, согласно ст. 30 ВКПМД, при возникновении противоречий между нормами соглашений ВТО и нормами Договора о ЕАЭС применению подлежат нормы соглашений ВТО. Разрешение возникающих коллизий вследствие имплементации в право ЕАЭС норм ВТО в Суде ЕАЭС происходит, как и в Суде ЕС, на основе верховенства норм ВТО, несмотря на то, что данные нормы не имеют прямого действия, как было отмечено выше в настоящем исследовании. Ответом на следующий вопрос является ст. 41 ВКПМД, в соответствии с которой два и более участников многостороннего договора вправе заключить между собой соглашение об изменении договора исключительно во взаимоотношениях друг с другом. В комментариях КМП написано, что «изменение» подразумевает отклонение от положений договора нескольких конкретных участников, этим изменение отличается от внесения поправок, требующего согласования всеми участниками договора.[19] Изменение можно осуществить путем заключения отдельного договора, меняющего правоотношения государств-членов ВТО.[20]
Вместе с тем, РТС – это не соглашения об изменении соглашений ВТО между участниками таких РТС. Указывая на необходимость руководствоваться ст. 41 ВКПМД, специалисты обращают внимание на ст. XXIV ГАТТ и ст. V ГАТС, позволяющие формировать зоны свободной торговли и таможенные союзы.[21] Полагаем, что данные статьи не относят РТС к изменяющим соглашениям ВТО. При этом речь идет о правомерных исключениях, ситуациях, когда участники ВТО вправе отходить от положений ГАТТ и ГАТС, однако соблюдать их условия. Если данные условия соблюдаются, то ЕАЭС в своем праве может имплементировать нормы ВТО лишь частично, данные возможности использует в своей юридической практике и ЕС.
Апелляционный орган ВТО, рассматривая дело «Турция – текстиль» отметил, что вводная часть ст. XXIV ГАТТ дает возможность при определенных условиях оправдать принятие мер, которые не соответствуют отдельным положениям ГАТТ[22]. В другом деле – «Гватемала – сельскохозяйственные товары» апелляционный орган подчеркнул, что соглашения ВТО имеют особые положения об изъятиях РТС, имеющие приоритетное значение относительно общих положений Венской конвенции, в частности, ст. 41.[23] В связи с этим РТС можно признать исключениями из правового поля ГАТТ / ГАТС, а не внесенными изменениями в соглашения ВТО. Иными словами, заключение РТС не связано с изменением соглашений ВТО. Однако апелляционный орган заметил, что не дает ответа на вопрос о том, относится ли РТС к нормам международного права по ст. 31 ВКПМД[24], по его мнению, ст. 31 ВКПМД направлена на установление традиционного значения термина договора, подразумевающего общее намерение всех сторон заключить договор, а не только отдельных участников. Толкование договора может происходит и в отношении сторон спора, однако все же должно определять общие намерения всех сторон толкуемого договора.[25] Существует и более жесткая позиция о том, что невозможно использовать РТС для толкования права ВТО.[26]
В целом, разделяя подход КМП, можно определить право ВТО и ЕАЭС, а также других РТС в качестве составляющих частей автономного международного права, которое регулирует многосторонние международные торговые отношения, В ВТО нормы РТС признаются не нормами права, а мерами, которые принимают государства-участники соглашений ВТО. В соответствии со ст. XXIV ГАТТ, его положения не могут быть препятствием на пути создания участниками ГАТТ зоны свободной торговли или таможенного союза. Однако для этого предусмотрены специальные условия, изложенные в п. 5 (а) и п. 8 (а) ГАТТ, там указано, что государства не могут устанавливать пошлины и принимать иные меры регулирования торговых отношений, которые носили бы более ограничительный характер, чем они были до создания до формирования таможенного союза или зоны свободной торговли. Разъясняя ст. XXIV, Третейская группа обратила внимание на то, что государства-члены ВТО имеют право создавать таможенные союзы, не нарушая при этом обязательства третьих стран-членов ВТО, поскольку действует примат права ВТО, что находит свое подтверждение в Сингапурской Декларации.[27] Вместе с тем, такое толкование ст. XXIV совсем не означает, что нормы РТС, которые не соответствуют соглашениям ВТО, являются ничтожными или недействительными. В случае принятия мер, ущемляющих права третьих государств-членов ВТО, последние имеют право требовать их отмены или выплаты компенсации за понесенные убытки. Для того, чтобы можно было оценить ущерб, апелляционный орган определил двухшаговый тест, в соответствии с которым рассматриваются принятые в РТС меры, если они нарушают права третьих стран. Прежде всего, важно доказать, что мера принималась для создания или в рамках функционирования таможенного союза или зоны свободной торговли, что полностью соответствует критериям ст. XXIV 8 (a) и 5 (а). Далее, необходимо представить убедительное обоснование, что создание или функционирование таможенного союза действительно требует принятия такой меры.[28]
Важно понимать, что ГАТС (ст. V) не препятствует государствам-членам в принятии ими участия или заключении любых соглашений, связанных с дальнейшим развитием либерализации торговли сторон, но при условии, что они распространяются на значительное количество секторов и не ведут к возникновению и развитию дискриминационных мер. В ст. V ГАТС не проводится разграничений между таможенным союзом и зоной свободной торговли услугами, что обусловлено следующими обстоятельствами: 1) услуги не предусматривают таможенные пошлины и сборы, в связи с этим правовому режиму торговли услугами не важно, предоставляются они в таможенном союзе или в зоне свободной торговли; 2) либерализация торговли услугами свойственна объединениям государств с более высоким уровнем экономической интеграции, что нашло свое подтверждение, в частности, в ст. V ГАТС путем описания термина «экономическая интеграция». Вместе с тем в научной литературе отмечается, что не все таможенные союзы или зоны свободной торговли обеспечивают либерализацию торговли услугами.[29]
В Договоре о ЕАЭС в Разделе XV и Приложении № 16 указан правовой режим торговли услугами в ЕАЭС с общей целью либерализации торговли услугами (ст. 65.1 и ст. 66 Договора о ЕАЭС); более того, в РТС закреплены принципы национального режима и режима наибольшего благоприятствования при торговле услугами (п. 21–29 Приложения № 16 к Договору).
Существуют различия в правовых режимах торговли услугами и товарами, ст. V ГАТС имеет аналогичные ст. XXIV ГАТТ условия: РТС призвано распространяться на значительную долю секторов услуг (ст. V.1 ГАТС), то же самое указано и в ст. XXIV.8 ГАТТ; РТС не может повышать уровень барьеров в торговле услугами (ст. V.4 ГАТС), этому соответствует ст. XXIV.5 ГАТТ. Иными словами, ГАТТ и ГАТС предоставляют государствам-членам ВТО при соблюдении ряда условий принимать меры, признаваемые преференциальными торговыми исключениями. В целом по общему правилу данные меры можно считать несоответствующими праву ВТО, однако их принятие возможно в качестве правомерного исключения из режима наибольшего благоприятствования для того, чтобы постепенно повышался уровень экономической интеграции государств-членов ВТО.[30]
Кроме описанных выше условий соответствия мер РТС, их участники должны соблюдать принцип транспарентности, который предусмотрен в соглашениях ВТО. В связи с этим государства-члены обязаны официально публиковать меры общего применения сразу после их принятия, уведомлять о них Совет РТС, компетентный в соответствующей области и оперативно предоставлять информацию по запросу другого государства-члена. В ВТО действует механизм транспарентности для РТС, согласно которому государства-члены ВТО должны направлять в ВТО текст со всеми приложениями РТС на одном из официальных языков этой организации.
Рассматривая право ЕАЭС в правовой системе ВТО, следует упомянуть три дела, в которых Россия стала ответчиком, а заявители обратились в ОРС ВТО с требованием признать нормы права ЕАЭС противоречащими праву ВТО: «Россия: антидемпинговые пошлины на легкие коммерческие автомобили из Германии и Италии»; «Россия: тарифное регулирование некоторых сельскохозяйственных и промышленных товаров» и «Россия: меры, затрагивающие импорт железнодорожного оборудования». В частности, в последнем из перечисленных дел Украина потребовала признать противоречащими праву ВТО решения Евразийской экономической комиссии и Технический регламент Таможенного Союза. Украина указала как правовое обоснование своей позиции весь раздел 10 «Техническое регулирование» Договора о ЕАЭС. Во всех трех делах нормы права ЕАЭС обсуждались как принятые единолично Россией меры в рамках деятельности ЕАЭС, поскольку ЕАЭС, в отличие от ЕС, не является членом ВТО. Однако в то же время все действия органов ЕАЭС присваиваются каждому члену ЕАЭС, включая Россию.
Tретейская группа в деле «Турция – текстиль» указала на то, что, если государства работают в общем органе, то все они несут ответственность за принимаемые неверные акты, при этом действия такого органа невозможно рассматривать иначе, чем через призму принятия решений каждым отдельным государством.[31] Tретейская группа в деле «Россия: тарифное регулирование» отметила тот факт, что меры, введенные в действие Евразийской экономической комиссией, принимались коллегиально в ЕАЭС, а не только Россией, которая является одним из участников данной международной организации.[32] Нам представляется очевидным, что в данном случае решение о применении таможенных пошлин просто приписывалось России.[33] В связи с этим ОРС ВТО не считает правовые нормы ЕАЭС мерами, принятыми Россией, несмотря на то, что она могла их инициировать. Более того, данные меры не относятся к нормам международного права в понимании КПМ ООН.
Согласно ст. 6 Договора о ЕАЭС, правовое поле этой международной организации составляют: Договор о ЕАЭС, внутренние международные договоры данного объединения государств, международные договоры ЕАЭС с другими субъектами международного права, распоряжения и решения руководящих органов ЕАЭС. В ст. 2 ДФТС обозначен приоритет соглашений ВТО над эквивалентными нормами права ЕАЭС в случае коллизий между ними. В этом плане полезно понимать, можно ли считать правовые нормы соглашений ВТО частью правовой системы ЕАЭС, а также оценить способность Суда ЕАЭС опираться на соглашения ВТО в рамках принятия разрешений в спорных ситуациях. В связи с тем, что в научной литературе вопрос о прямом и косвенном действии норм права ВТО в регулировании деятельности таможенного союза признается одним из наиболее сложных, однако допускается ссылаться на нормы права ВТО в Суде ЕврАзЭС при оспаривании актов Евразийской комиссии или толковании правовых норм таможенного союза.[34]
Суд ЕврАзЭс (в настоящее время Суд ЕАЭС) в одном из своих решений при разрешении спора о стальных кованых валках прокатных станов по вопросу соотношения правовых норм ВТО и ТС выразил позицию, что международные договоры внутри таможенного союза следует считать специальными относительно договоров в рамках ВТО, поскольку они регулируют правоотношения только в пределах таможенного союза.[35] Вместе с тем при возникновении коллизий между положениями договоров таможенного союза и соглашений ВТО, а также решениями руководящих органов таможенного союза в приоритете, как было отмечено выше, оказываются соглашения ВТО.[36]
В п. 185 Доклада рабочей группы по присоединению России к ВТО отмечается, что права и обязанности государств-членов Таможенного союза, предоставленные ВТО невозможно отменить или ограничить решением органов Таможенного союза, включая Суд, поскольку данные права и обязанности имеют преимущество перед любыми соглашениями таможенного союза и решениями его органов. В п. 186 данного документа указано, что нарушение этих прав и обязанностей может быть обжаловано государством-членом Таможенного союза или Комиссией Таможенного союза в судебном порядке. Компании и предприятия тоже вправе заявлять в суде о нарушениях ДФТС.
Полномочия Суда ЕАЭС представлены в п. 39 Статута Суда ЕАЭС, по которому этот орган рассматривает споры, связанные с осуществлением Договора о ЕАЭС, международных договоров внутри РТС и (или) принимаемых его органами решений. Право, которым необходимо руководствоваться Суду ЕАЭС закреплено в п. 50 Статута Суда, где указаны общепризнанные принципы и нормы международного права; Договор о ЕАЭС; международные договоры внутри РТС и прочие международные договоры, в которых принимают участие стороны спора; решения и распоряжения органов ЕАЭС; международный обычай, признаваемый как норма права.
Возникает вопрос о том, являются ли соглашения ВТО международными договорами в ЕАЭС или другими видами международных договоров, в которых участвуют стороны-спора. Понятие международного договора в ЕАЭС закреплено в ст. 2 Договора о ЕАЭС, где под ним понимается международный договор государств-членов относительно функционирования и развития ЕАЭС. В связи с этим становится очевидным, что соглашения ВТО не принадлежат этой категории международных договоров. По поводу категории иных международных договоров, в которых участвуют государства как стороны спора, Апелляционная палата Суда ЕАЭС в решении от 21.06.2016 по жалобе ЗАО «Дженерал Трейд» на решение Коллегии Суда ЕАЭС от 04.04.2016 с отказом удовлетворить заявления «Дженерал Трейд» и признать решения ЕЭК от 18.07.2014 № 117 «О классификации холодильной машины «Чиллер» по единой Товарной номенклатуре внешнеэкономической деятельности Таможенного союза» соответствующим Договору о ЕАЭС и международным договорам внутри ЕАЭС указала критерии использования международного договора, заключенного не внутри ЕАЭС. Таковыми условиями стали: членство всех государств ЕАЭС в данном договоре, а также распространение его действия на сферы, которые относятся к проводимой в ЕАЭС единой политике.[37] Сегодня соглашения ВТО даже по первому критерию невозможно причислить к международным договорам, в которых участвуют государства – стороны спора, так как Белоруссия не входит в ВТО.
Более того, в научной литературе представлено мнение, что ОРС ВТО имеет исключительную компетенцию в разрешении споров по соглашениям ВТО.[38] Это обусловлено ст. 23 ДРС, согласно которой государства-члены ВТО должны соблюдать и руководствоваться ДРС. Участники ВТО должны автоматически запускать механизм разрешения споров ВТО, чтобы тем самым исключить компетенцию иных механизмов урегулирования споров и устанавливать нарушения права ВТО.[39] Практика ОРС ВТО подтверждает этот тезис. Третейская группа при толковании ст. 23 ДРС обратила внимание государств-членов ВТО на то, что им следует обращаться к системе разрешения споров ДРС в качестве исключительной относительно любых других систем, например, предусмотренных ВТО возможностей одностороннего исполнения прав и обязанностей.[40] Аналогичное разъяснение Третейская группа позже представила в деле «ЕС – коммерческие суда», обозначив исключительную юрисдикцию ОРС ВТО среди других международных форумов.[41]
Практика ОРС ВТО показывает, что Суды РТС, включая Суд ЕАЭС, не имеют компетенции разрешать споры по соглашениям ВТО. Однако остается непонятным, может ли Суд ЕАЭС в процессе урегулирования споров по праву ЕАЭС толковать последнее, учитывая права ВТО. В целом РТС руководствуются правом ВТО, ссылаются на него и дублируют отдельные положения соглашений ВТО.[42] Это свойственно и Договору о ЕАЭС. В частности, в его преамбуле отмечается, что стороны учитывают нормы, правила и принципы ВТО. Это положение уточняется потом в статьях Договора (в частности, Приложение № 31 и Приложение № 29 к Договору о ЕАЭС). Становится очевидным, что при толковании права ЕАЭС, в том числе положений Договора о ЕАЭС, Суд ЕАЭС действует с опорой на толкование международных договоров, представленное в ВКПМД, принимая во внимание то обстоятельство, что все государства-члены ЕАЭС являются участниками ВКПМД, а его нормы о толковании представляют собой кодификацию обычных норм международного права.
Согласно ст. 31.1 ВКПМД, договор необходимо толковать добросовестно на основе обычного значения, придаваемого используемым в договоре терминам, с учетом объекта и целей договора. В связи с этим контекстом толкования норм Договора о ЕАЭС являются нормы, правила и принципы ВТО. При этом по ст. 31.3.с) ВКПМД кроме контекста важно принимать во внимание любые аналогичные нормы международного права, которыми руководствуются участники. Сегодня для всех государств – членов ЕАЭС, кроме Белоруссии, такими нормами международного права являются соглашения ВТО.
Однако Суд ЕАЭС имеет право, а не обязанность толковать нормы права ЕАЭС с учетом норм права ВТО, используя толкование ОРС ВТО. В частности, Международный трибунал по морскому праву обратил внимание на то, что применение норм международного права о толковании международных договоров, если речь идет о схожих положениях разных международных договоров, может вести к разным результатам, поскольку существует разница в контекстах, объектах и целях, а также устоявшейся практике сторон и подготовительных материалах.[43] Неприемлемо простое применение толкований ВТО, так как РТС являются отдельными международными договорами, которые также должны пониматься по правилам толкования норм международного права.[44]
Суду ЕАЭС в применении норм права ВТО для толкования Договора о ЕАЭС необходимо учитывать цели, объект Договора о ЕАЭС и наработанную практику государств-членов по его применению и подготовке материалов. Это весьма актуальный вопрос, поскольку Судом ЕАЭС 01.11.2016 было принято к рассмотрению заявление ПАО «Арселор Миттал Кривой Рог» (Украина). В нем истец обращает внимание на несоответствие решения Евразийской экономической комиссии «О применении антидемпинговой меры посредством введения антидемпинговой пошлины в отношении прутков, происходящих из Украины и ввозимых на таможенную территорию Евразийского экономического союза» от 29.03.2016 № 28 праву ВТО. В данном случае, полагаем, что следует согласиться с И.И. Лукашуком в том, что договорные отношения постоянно развиваются, оказывая все больше влияния на внутреннее законодательство государств – участников многосторонних договоров, поэтому суды сталкиваются со сложной задачей толкования и согласования договорных постановлений, которые могут значительно отличаться друг от друга.[45]
Таким образом, ЕАЭС был учрежден спустя много лет после создания ЕС, странами с переходной рыночной экономикой и отличной от европейской правовой системой. Имплементация норм ВТО в право ЕАЭС носит более сложный, догоняющий характер. Более того, ЕАЭС, не являясь членом ВТО, сталкивается с большим количеством правовых коллизий, однако разрешает их, руководствуясь теми же принципами и подходами, что и ЕС. Нормы ВТО и ЕАЭС принято толковать и применять, соблюдая принцип гармонизации и руководствуясь целью системной интеграции. Нормы права ЕАЭС не развивают и не дополняют соглашения ВТО (как и нормы права ЕС), они представляют собой lex specialis относительно соответствующих положений соглашений ВТО, поэтому выходят за пределы действия ст. 30 ВКПМД. В связи с этим Договор о ЕАЭС, также, как и ДФЕС, и соглашения ВТО имеют самостоятельные предметы регулирования.
ВТО не препятствует своим государствам-членам в заключении РТС. Вместе с тем последние невозможно признать соглашениями об изменении многосторонних соглашений ВТО по ст. 41 ВКПМД. Более того, ГАТТ и ГАТС не признают РТС изменяющими соглашения ВТО. Положения РТС допустимы и правомерны как исключения из ГАТТ и ГАТС. Однако они считаются ОРС ВТО не нормами права, а мерами, которые принимают государства-участники данных соглашений. ОРС ВТО считает нормы права ЕАЭС мерами, разработанными и принятыми государствами-членами ЕАЭС. При этом за действия ЕАЭС несут ответственность все его участники, включая Россию как лидера региональной экономической интеграции. Все споры с участием России в качестве ответчика, вытекающие из права ЕАЭС, ОРС ВТО признает основанными на нормах права ЕАЭС как мерах, которые коллегиально приняли государства-члены ЕАЭС, но не как нормы международного права в соответствии с толкованием КПМ ООН.
Анализ практики ОРС ВТО показал, что суды РТС, включая Суд ЕАЭС, не имеют полномочий рассматривать споры по соглашениям ВТО. Вместе с тем Суд ЕАЭС вправе лишь толковать нормы права ЕАЭС с учетом норм права ВТО. Однако Суд не обязан придерживаться в своей позиции толкованию ОРС ВТО. Применяя право ВТО, Суд ЕАЭС для толкования права ЕАЭС призван учитывать цели, объект Договора о ЕАЭС, практику его применения государствами-членами и подготовительными материалами. Иными словами, Суд ЕАЭС, по аналогии с Судом ЕС, при рассмотрении дел старается максимально учитывать правовые нормы ВТО, однако данные нормы не имеют прямого действия, поэтому в случае соблюдения условий по недискриминации третьих государств – членов ВТО и отсутствия торговых барьеров могут в приоритете оказаться и правовые нормы ЕАЭС.
Список источников и литературы:
- Договор о Евразийском экономическом союзе. Подписан в г. Астане 29.05.2014. (ред. от 01.10.2019) (с изм. и доп., вступ. в силу с 28.10.2021) // Правовая система «Консультант плюс». [Электронный ресурс] Режим доступа: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_163855/ (дата обращения: 26.11.2022).
- Доклад Рабочей группы по присоединению Республики Казахстан к ВТО. WT/ACC/KAZ/93// [Электронный ресурс] Режим доступа: https://docs.wto.org/dol2fe/Pages/SS/directdoc.aspx?filename=q:/WT/ACC/KAZ93.pdf&Open (дата обращения 29.11.2022).
- Право ВТО: теория и практика применения / Под ред. Л.П. Ануфриевой. М., 2016.
- Pauwelyn J. Conflict of Norms in Public International Law: How WTO Law Relates to Other Norms of International Law. Cambridge, 2003.
- Fragmentation of International Law: Difficulties Arising from the Diversification and Expansion of International Law. Yearbook of International Law Commission. 2006. Vol. II. Part II.
- Венская конвенция о праве международных договоров. Принята 23 мая 1969 г. // Официальный сайт ООН. [Электронный ресурс] Режим доступа: https://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/law_treaties.shtml (дата обращения: 26.11.2022).
- Villiger M. Commentary on the 1969 Vienna Convention on the Law of Treaties. The Hague, 2009.
- Van den Bossche P., Zdouc W. The Law and Policy of the World Trade Organization. Cambridge: Cambridge University Press, 2019.
- Исполинов А.С. Вопросы прямого применения права ВТО в правопорядке России // Законодательство. 2020. № 2.
- Hsu L. Applicability of WTO Law in Regional Trade Agreements: Identifying the Links. Regional Trade Agreements and the WTO Legal System. Oxford: OUP, 2020.
- Лукашук И.И. Современное право международных договоров. Т. II. Действие международных договоров. М., 2019.
- Комендантов С.В., Куликов А.М. О некоторых оценках итогов 12-й Конференции министров Всемирной торговой организации (ВТО) / Электронное сетевое издание «Международный правовой курьер». 2022. http://inter-legal.ru/o-nekotoryh-otsenkah-itogov-12-j-konferentsii-ministrov-vsemirnoj-torgovoj-organizatsii-vto
Информация об авторах:
Комендантов Сергей Васильевич, к.ю.н., доцент, заместитель заведующего кафедрой международного права Дипломатической академии МИД России, член Российской ассоциации международного права, государственный советник Российской Федерации III класса.
Хайдарова Нургуль Дулатовна, руководитель Центра исследования конкурентной среды Института экономических исследований (Республика Казахстан), магистр международного права Дипломатической академии МИД России.
Information about the authors:
Komendantov Sergei Vasilyevich, Ph.D. in Law, Associate Professor, Deputy Head of the Department of International Law of the Diplomatic Academy of the Ministry of Foreign Affairs of Russia, member of the Russian Association of International Law, State Counselor of the Russian Federation III class.
Khaidarova Nurgul Dulatovna, Head of the Competitive Environment Research Center of the Institute for Economic Research (Republic of Kazakhstan), Master of International Law of the Diplomatic Academy of the Russian Ministry of Foreign Affairs.
[1] Договор о Евразийском экономическом союзе. Подписан в г. Астане 29.05.2014. (ред. от 01.10.2019) (с изм. и доп., вступ. в силу с 28.10.2021) // Правовая система «Консультант плюс». URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_163855/ (дата обращения: 26.11.2022).
[2] Ibid., приложение 31 к Договору о Евразийском экономическом союзе.
[3] Доклад Рабочей группы по присоединению Республики Казахстан к ВТО. WT/ACC/KAZ/93, параграф 307// URL: https://docs.wto.org/dol2fe/Pages/SS/directdoc.aspx?filename=q:/WT/ACC/KAZ93.pdf&Open (дата обращения 29.11.2022)
[4] Протокол о некоторых вопросах ввоза и обращения товаров на таможенной территории Евразийского экономического союза. Подписан в г. Бурабай 16 октября 2015 года (дата обращения 29.11.2022) // Правовая система «Консультант плюс». URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_187626/ (дата обращения 29.11.2022)
[5] Доклад Рабочей группы по присоединению Республики Казахстан к ВТО. WT/ACC/KAZ/93, параграф 308// URL: https://docs.wto.org/dol2fe/Pages/SS/directdoc.aspx?filename=q:/WT/ACC/KAZ93.pdf&Open (дата обращения 29.11.2022)
[6] Доклад Рабочей группы по присоединению Республики Казахстан к ВТО. WT/ACC/KAZ/93, параграф 712// URL: https://docs.wto.org/dol2fe/Pages/SS/directdoc.aspx?filename=q:/WT/ACC/KAZ93.pdf&Open (дата обращения 29.11.2022)
[7] Van den Bossche P., Zdouc W. Op. cit. P. 60.
[8] Ibid. P. 61.
[9] Право ВТО: теория и практика применения / под. ред. Л.П. Ануфриевой. М., 2016. С. 328.
[10] Pauwelyn J. Conflict of Norms in Public International Law: How WTO Law Relates to Other Norms of International Law. Cambridge, 2003. P. 38.
[11] Fragmentation of International Law: Difficulties Arising from the Diversification and Expansion of International Law. Yearbook of International Law Commission. 2006. Vol. II. Part II. Chapter XII, para 243.
[12] Ibid. Para 253.
[13] Cottier T., Foltea M. Constitutional Functions of the WTO and Regional Trade Agreements / Bartels L., Ortino F. (eds.) Regional Trade Agreements and the WTO Legal System. Oxford, 2010. 46–47 pp.
[14] Венская конвенция о праве международных договоров. Принята 23 мая 1969 г. // Официальный сайт ООН. URL: https://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/law_treaties.shtml (дата обращения: 26.11.2022).
[15] Villiger M. Commentary on the 1969 Vienna Convention on the Law of Treaties. The Hague, 2009. P. 411.
[16] Draft Articles on the Law of Treaties with Commentaries 1966 / Yearbook of the International Law Commission. 1966. Vol. II. P. 217.
[17] Villiger M. Commentary on the 1969 Vienna Convention on the Law of Treaties. The Hague, 2009. P. 403.
[18] Решение Межгосударственного Совета Евразийского экономического сообщества «О Договоре о функционировании Таможенного союза в рамках многосторонней торговой системы» от 19 мая 2011 года № 87 // Электронный фонд правовых и нормативно-технических документов. URL: https://docs.cntd.ru/document/902281341 (дата обращения: 26.11.2022).
[19] Draft Articles on the Law of Treaties with Commentaries 1966 / Yearbook of the International Law Commission, 1966. Vol. II. P. 232.
[20] Pauwelyn J. Conflict of Norms in Public International Law: How WTO Law Relates to Other Norms of International Law. Cambridge, 2003. P. 316.
[21] Cottier T., Foltea M. Constitutional Functions of the WTO and Regional Trade Agreements / Bartels L., Ortino F. (eds.) Regional Trade Agreements and the WTO Legal System. Oxford, 2010. P. 46–47.
[22] Appellate Body Report, Turkey-Textiles (1999), para 45.
[23] Appellate Body Report, Peru-Agricultural products (2015), para 5.112.
[24] Ibid. Para 5.99.
[25] Appellate Body Report, Peru-Agricultural products (2015), para 5.95.
[26] Qureshi A. Interpreting WTO Agreements. Cambridge, 2015. P. 349.
[27] Penal Report, Turkey-Textiles (1999), para. 9.183/4.
[28] Appellate Body Report, Turkey-Textiles (1999), para. 49.
[29] Krajewski M. Services Liberalization in Regional Trade Agreements: Lessons for GATS “Unfinished Business?” / Bartels L., Ortino F. (eds.). Prinston: Princeton University Press, 2018. P. 178.
[30] Van den Bossche P., Zdouc W. The Law and Policy of the World Trade Organization. Cambridge: Cambridge University Press, 2019. P. 112.
[31] Panel Report, Turkey-Textiles (1999), para. 9.37.
[32] Panel Report, Russia – Tariff Treatment (2015), para 7.42.
[33] Ibid. Рara 7.46.
[34] Исполинов А.С. Вопросы прямого применения права ВТО в правопорядке России // Законодательство. 2020. № 2. C. 69.
[35] Там же. С. 20.
[36] Там же. С. 21.
[37] Решение Суда ЕАЭС по Делу № СЕ-1-2/2-16-АП от 21.06.16. C. 14.
[38] Van den Bossche P., Zdouc W. The Law and Policy of the World Trade Organization. Cambridge: Cambridge University Press, 2019. 161-162 pp.
[39] Kwak K., Marceau G. Overlaps and Conflicts of Jurisdiction between the World Trade Organization and Regional Trade Agreements / Bartels L., Ortino F. (eds.) Regional Trade Agreements and the WTO Legal System Oxford: OUP, 2020. P. 467.
[40] Panel Report, US – Section 301 Trade Act (2000), para 7.43.
[41] Panel Report, EC – Commercial Vessels (2005), para 7.193.
[42] Qureshi A. Interpreting WTO Agreements: Problems and Perspectives. Cambridge: Cambridge University Press, 2015. 350–355 pp.
[43] Mox Plant Case (Ireland v United Kingdom). Order on Provisional Measures, 3.12. 2001. Para 51. URL: https://www.itlos.org/cases/list-of-cases/case-no-10/#c667 (reference date: November 26, 2021).
[44] Hsu L. Applicability of WTO Law in Regional Trade Agreements: Identifying the Links. Regional Trade Agreements and the WTO Legal System. Oxford: OUP, 2020. P. 541.
[45] Лукашук И.И. Современное право международных договоров. Т. II. Действие международных договоров. М., 2019. С. 60.
