В статье рассматриваются вопросы правового регулирования геномных исследований, политика регулирования рынка ГМО-продуктов и экологичности продукции, практика обращения к их результатам в Европейском Союзе, США и Российской Федерации.
Ключевые слова: геном человека, биоправо, биоэтика, ГМО-продукты, биологическая безопасность человека, биомедицина.
Legal Aspects of Ensuring Genetic Security within the Biosovereignty of States
Abstract: The article discusses the issues of legal regulation of genomic research, the policy of regulating the market of GMO products and the environmental friendliness of products, the practice of referring to their results in the European Union, the USA and the Russian Federation.
Keywords: human genome, biolaw, bioethics, GMO products, human biological safety, biomedicine.
В эпоху бурного прогресса биомедицины и биотехнологий юридические гарантии неприкосновенности личности человека и защиты прав пациентов закреплены в специальной Конвенции Совета Европы о защите прав и достоинства человека в связи с применением достижений биологии и медицины (ETS №164) 1997 г. (далее – «Конвенция Овьедо»)[1]. В их числе принципы обеспечения биобезопасности и добровольного информированного согласия на любые манипуляции с генетическим материалом человека, в том числе с медицинскими и исследовательскими целями[2].
Гарантии соблюдения прав и основных свобод человека и обеспечения свободы исследований были сформулированы во Всеобщей Декларации ЮНЕСКО о геноме человека и правах человека 1997 г. Этот документ пошел даже дальше «Конвенции Овьедо», подчеркивая, что личность человека не может сводиться к его генетическим характеристикам, и требуя непреложного уважения его уникальности и неповторимости.
В XXI веке каждый человек имеет фундаментальное право на уважение своего достоинства и субъективных прав независимо от генетических характеристик, и право на защиту собственных генетических данных[3]. Оба принципа конфиденциальности и недискриминации по признаку генетического наследия закреплены в статьях 6 и 7 Декларации о геноме.
Сегодня в мире миллионы людей страдают от серьезных хромосомных болезней, генетических мутаций, моногенных заболеваний (нарушений в строении генома) таких, как мышечная дистрофия, онкология, синдром Дауна, муковисцидоз и другие. Прорыв в лечении этих заболеваний обещает новая технология модификации генома CRISPR-Cas9, на основе которой можно работать с любым организмом на Земле, редактировать любой ген всего лишь за несколько часов, что обходится пациенту не дороже полсотни долларов. Нередко данную технологию редактирования называют «генные ножницы»[4]. Потенциально CRISPR-атака способна остановить даже развитие ВИЧ. Сегодня приступают к разработке CRISPR-системы, нацеленной на противодействие коронавирусу COVID-19. Поэтому коммерческий и собственно юридический интерес к этой технологии только возрастает, активизируя научно-исследовательские поиски в сфере молодой отрасли биоправа и становясь поводом для настоящих «патентных войн».
В предмет регламентации биоправа (англ. biolaw; фр. biodroit; ит. biodiritto) входит обширная система правоотношений по вопросам экологии и социобиологии, биомедицины и нейрофизиологии, генетики и геномики, и др. С позиции биополитиков[5]и юристов эти аспекты приобретают дополнительную этико-правовую и прикладную юридическую окраску[6].
В современный период на доктринальном уровне замечено выделение такого направления — подотрасли международного биоправа — как правовое регулирование геномных исследований и практики обращения к их результатам, которое условно обозначают «геномное право» (дискуссионный термин). В его предметную сферу могут быть включены такие направления юридической регламентации, как: 1) генетическая идентичность человека, юридическая защита персональных данных и анонимность геномной информации; право не знать свой генетический состав; «геномика больших данных»; геномная безопасность и юридическая ответственность; запрет генетического оружия (геномоцид); 2) геномная регистрация и генетическое тестирование, включающее генный скрининг, мониторинг, ДНК-дактилоскопия и судебная генетическая экспертиза; 3) правовой статус лиц—участников геномных исследований; медицинские, технические и биоэтические аспекты геномных исследований, в том числе генетического редактирования и генного инжиниринга; «кодекс геномных исследований», «Нюрнбергский кодекс»; 4) оказание услуг по обработке, хранению и внедрению результатов геномных исследований; патентование и потребительский рынок, обращение генетических данных; применение ДНК-технологий в генеалогии, палеонтологии, генетической паспортизации, генной терапии, биомедицине, спорте и др.
В целом считается, что биоэтика возникает в результате трех аспектов: 1) появление парадигмы прав человека в послевоенном мире и движения за гражданские права и в частности в сфере медицины и здоровья; 2) стремительное развитие и моральная неопределенность научно-технического прогресса, его последствия для выживания человеческого рода и благосостояния людей, а также заботы об окружающей среде и прав будущих поколений; 3) проблемы правосудия в биомедицине и реализации права на судебную защиту и права на доступ к медицинским услугам.
Следует отметить, что определенные действия по оказанию ряда медицинских услуг криминализованы в различных странах мира (суррогатное материнство, торговля человеческими органами, тканями и клетками, а также искусственное прерывание беременности посредством аборта). Незаконное оказание данных услуг, приобретающих статус преступных деяний, представляет прямую угрозу биологической безопасности человека. При этом под биологической безопасностью человека в рамках данного контекста следует понимать нормальное функционирование человеческого организма с точки зрения физиологии, целостность и неприкосновенность тела человека в целях его защиты от различных форм эксплуатации, напрямую связанных с медицинским вмешательством. Биологическая безопасность, по моему мнению, напрямую связана с гарантией и защитой соматических прав человека. Преступные посягательства на соматические права подвергают опасности биологическое благосостояние личности. Так, Е.В. Тарасьянц подробно изучает международно-правовые основы защиты и поощрения прав человека в области биомедицинских исследований, в том числе, с позиций их обеспечения и значения в системе поколений прав человека[7].
За последнее десятилетие наблюдается стремительное развитие биоэтики на международном региональном уровне, в практике ЕСПЧ появляется соответствующая категория дел. ЕСПЧ периодически напоминает о том, что в соответствии со ст. 2 Европейской Конвенции о защите прав человека 1950 г., государства-члены Совета Европы обязаны защищать право каждого человека на жизнь, и что достоинство человеческой личности должно быть защищено от возможного неправомерного использования достижений научного прогресса[8].
Одной из наиболее животрепещущих проблем XXI века стала проблема генных модификаций человека[9]. Изменения в зародышевых клетках (репродуктивные клетки, включая человеческие эмбрионы, яйцеклетки, сперматозоиды и их клетки-предшественники) будут унаследованы потомками пациента, что означает вмешательство в жизнь будущих поколений, не дававших свое согласие на такое вторжение в их геном[10], которое также посягает на сам принцип биологического разнообразия поколений людей[11].
Как известно, ВОЗ учредила в декабре 2018 г. глобальную междисциплинарную группу экспертов для изучения научных, этических, социальных и правовых проблем, связанных с редактированием соматического и репродуктивного генома человека[12]. Группа занимается систематизацией научной литературы о состоянии исследований и их применении, об отношении общества к различным видам использования геномной технологии. Экспертная группа готовит для ВОЗ рекомендации относительно соответствующих инструментов (или средств) надзора и управления, как на национальном, так и на универсальном уровне, с целью понять, как гарантировать прозрачность и надежность экспериментов, обеспечить взвешенную оценку соотношения рисков / пользы до принятия любого решения о внедрении геномодифицирующих технологий.
Европейским Союзом принят ряд директив в сфере редактирования генома[13]. Так, в Правилах № 536/2014 Европейского парламента и Совета от 16 апреля 2014 г. о клинических испытаниях лекарственных средств для использования человеком, установлен прямой запрет на проведение клинических испытаний с применением генной терапии, если это приводит к изменениям в генетической идентичности зародышевой линии субъекта (ст. 90)[14].
В совместной компетенции ЕС и государств-членов находятся продовольственные проблемы и вопросы защиты окружающей среды. Экологическая политика ЕС в отношении зерновых культур ГМО объединяет политику производства и политику потребления, предусматривает принятие новых технологий продуктов и инструкций по их обороту, исключает потенциальные экологические риски производства ГМО.
Европейский Союз остается по-прежнему наряду с США главным центром формирования политики регулирования рынка ГМО-продуктов и экологичности продукции. По мере расширения научных знаний в сфере биотехнологий существенно меняется в ЕС и сама система регулирования производства и оборота продукции, содержащей ГМО. Здесь область генетических исследований и геномных модификаций живых организмов и генетики растений является сферой с наиболее «жестким» законодательством (включая такие страны, как Норвегия, Исландия и Швейцария). Тем не менее, в этом регионе продолжают использовать ГМО в сельском хозяйстве, продуктах питания и товарах потребления. В Европе генно-модифицированными считаются любые продукты, содержащие более 0,9% одобренных ГМО, или же 0,5% для тех продуктов, которые еще ожидают одобрения. Такие продукты, поступающие в торговую сеть в Европе, должны иметь на упаковке соответствующее уведомление об их генно-модифицированной природе[15], в отличие от США, Канады и Аргентины, где маркировка требуется только при существенном изменении качества продукта или есть риск здоровью (например, аллергия)[16].
Большинство государств-членов ЕС приняло комплексное законодательство по регулированию таких вопросов, как лицензирование ГМО, обращение с ГМО-продуктами, требования безопасности в сфере генетики растений и живых организмов.
Более того, развивается также конвенционный (надгосударственный) уровень регулирования и идеологический уровень развития коммунитарной биополитики в регионе[17]. В Конвенции Совета Европы о защите прав и достоинства человека в связи с применением достижений биологии и медицины (ETS №164) 1997 г. были впервые затронуты на таком высоком уровне вопросы биобезопасности в связи с манипуляциями генетическим материалом, в том числе преследующими медицинские и исследовательские цели. Данная Конвенция предоставила ЕСПЧ консультативную судебную юрисдикцию в целях защиты т.н. «четвертого поколения прав человека».
В Европейском Союзе действуют фактически самая строгая в мире законодательная регламентация и ограничения в отношении ГМО[18].
Интерес представляет унифицированное регулирование на основании Правил Regulation (ЕС) 1829/2003. Этот документ, учитывающий нормы и правила ВТО и требования Картахенского протокола по биологической безопасности 2000 г., считается основным по регламентации производства и оборота ГМО-продукции в Европейском Союзе. Он предусматривает принятие решений по допуску ГМО на рынок на уровне всего ЕС.
В целом общеевропейская эко-регуляция предполагает, что все ГМО признаются «новыми продуктами питания». Европейское управление по безопасности пищевых продуктов (The European Food Safety Authority, EFSA) проводит всестороннюю, индивидуальную и научно обоснованную оценку пищевых продуктов на основе критериев: безопасность, свобода выбора, маркировка и место изготовления. Кроме того, Комитет Европейского парламента по внутреннему рынку и защите потребителей (the European Parliament’s Committee on the Environmental, Public Health, and Consumer Protection) утвердил в отношении ГМО стандарт «безопасность прежде всего», который предполагает наступление ответственности за любые негативные последствия для здоровья от ГМО.
В практике Европейского суда в Люксембурге (European Court of Justice) известно следующее знаковое решение от 25 июля 2018 г. Согласно ему, поставщики продуктов питания в ЕС, работающие с технологиями генной инженерии, должны отныне строго придерживаться действующих в Союзе стандартов использования ГМО в пищевой промышленности. В деле рассматривалась практика применения технологии искусственного мутагенеза, в основу которой положено искусственное внесение изменений в структуру ДНК растений и удаление ряда ее участков. Это делается для улучшения хозяйственно-биологических показателей и урожайности. Первыми тревогу забили и вчинили иск представители Французского союза сельхозпроизводителей, которые забеспокоились из-за побочных эффектов мутагенеза для людей, животных и окружающей среды. Согласно решению Суда Европейского Союза, все сельхозпроизводители, которые будут распространять такую продукцию, полученную с использованием мутагенеза, должны обязательно маркировать ее как ГМО-продукцию.
Особый интерес представляет также «принцип предосторожности», провозглашенный в решении ECJ от 13 сентября 2017 г. Итоговый вердикт гласил, что запретить культивировать ГМО-продукты можно лишь при наличии веских научных доказательств их вреда для здоровья человека. В этом деле столкнулись интересы правительства Италии и американской корпорации «Монсанто», выращивавшей генно-модифицированную кукурузу. Данная продукция была признана, по результатам исследований итальянских ученых, опасной для здоровья людей. В то же время Европейское управление по безопасности пищевых продуктов подготовило другое заключение, по которому никаких научных доказательств опасности данного сорта кукурузы не нашли. И только в решении ECJ было установлено, что правила ЕС по использованию ГМО-продуктов питания и ГМО-кормов должны обеспечивать «высокий уровень защиты здоровья человека и бесперебойное функционирование внутреннего рынка». Следовательно, по мнению высоких судей полностью запретить ГМО-продукты можно лишь в единственном случае – при наличии неоспоримых доказательств их «серьезного риска для здоровья».
Перспективным направлением правового регулирования становится вычислительная селекция, которая в недалеком будущем может прийти на смену генно-модифицированным продуктам и биотехнологиям. Вычислительная селекция позволяет уже сейчас выводить перспективные сорта растений, не прибегая к помощи генной модификации, а опираясь лишь на информацию датчиков и алгоритмов искусственного интеллекта[19].
К основным, действующим на сегодняшний день в Российской Федерации, законам и нормативным актам, регулирующим сферу биотехнологии в России относят: Указ Президента Российской Федерации от 08.02.2021 г. №76 «О мерах по реализации государственной научно-технической политики в области экологического развития Российской Федерации и климатических изменений», Федеральный закон от 30 декабря 2020 г. № 492-ФЗ «О биологической безопасности в Российской Федерации», Лесной кодекс Российской Федерации (с изменениями на 22 декабря 2020 года), Федеральный закон от 28 ноября 2018 г. № 448-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «О государственном регулировании производства и оборота этилового спирта, алкогольной и спиртосодержащей продукции и об ограничении потребления (распития) алкогольной продукции», Стратегия развития лесного комплекса Российской Федерации до 2030 года (утв. распоряжением Правительства Российской Федерации от 20 сентября 2018 г. № 1989-р), Федеральный закон от 3 июля 2016 г. № 358-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части совершенствования государственного регулирования в области генно-инженерной деятельности”, Федеральный закон от 23 июня 2016 г. № 180-ФЗ «О биомедицинских клеточных продуктах» с изменениями и поправками в виде Федерального закона от 3 августа 2018 г. № 323-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросу обращения биомедицинских клеточных продуктов».
Знаковым юридическим событием является принятие Федерального закона от 30 декабря 2020 г. № 492-ФЗ «О биологической безопасности в Российской Федерации» , который регулирует деятельность пообеспечению биобезопасности в Российской Федерации. С этой целью в России будет создана государственная информационная система по биологической безопасности, с помощью которой будет осуществляться мониторинг биологических рисков, а также разработок в сфере биологии, биотехнологии и генно-модифицированной продукции. Законом вводится широкий ряд терминов, связанных с обеспечением защиты граждан РФ от биологических и химических угроз. До принятия Закона в российском законодательстве отсутствовал понятийный аппарат, определяющий деятельность по обеспечению биобезопасности граждан. Содержательная часть Закона определяет основы государственной политики и полномочия федеральной и региональной власти в этой сфере.
Помимо единой информационной системы мониторинга и контроля за распространением инфекционных болезней, Законом вводится учет за производством, потреблением и перемещением за границу Российской Федерации антимикробных препаратов, обладающих риском возникновения у человека устойчивости (нечувствительности) к антибиотикам. Такие препараты будут продаваться только по рецепту. Закон определяет также меры для предотвращения террористических актов и диверсий с применением биологического оружия.
В России внесен проект Федерального закона «О правовых основах биоэтики и гарантиях ее обеспечения» [20], закрепляющий правовые основы этики государственной политики в области здоровья и здравоохранения. Кроме этого, Россия приняла на себя международные обязательства в сфере защиты персональных данных. Данный протокол, вносящий изменения в «Конвенцию Совета Европы о защите физических лиц при автоматизированной обработке персональных данных» закрепляет защиту новых прав человека. В нем содержатся требования к принципам пропорциональности, минимизации и законности сбора, обработки и хранения персональных данных[21]; вводится новая категория чувствительных данных – генетических данных. Роспотребнадзором разработан законопроект по включению генетических данных в понятие «Специальные категории персональных данных»; определены новые права, предоставляемые гражданам, для управления своими персональными данными при их обработке на основе математических алгоритмов, искусственного интеллекта и т.д. Также вводится обязанность операторов персональных данных уведомлять уполномоченный надзорный орган об утечках, устанавливается четкий режим трансграничных потоков данных[22].
Таким образом, правовое пространство России, в рамках которого осуществляется регулирование сферы геномных исследований, по большей части опирается на международное право, хотя и имеет свои отличительные черты. Так, российский законодатель придерживается практики незапрещения в указанной сфере. Российский опыт регулирования безопасности геномных исследований носит довольно фрагментарный характер, поскольку отсутствует единый нормативно-правовой акт в рассматриваемой сфере. На уровне национального законодательства важным представляется развитие и расширение системного межотраслевого подхода при правовом регулировании научных исследований в сфере генома человека, то есть обеспечение установления прочных связей в рамках гражданских, семейных, предпринимательских и иных типов общественных отношений.
Список использованных источников:
- Левощенко B.C. Новый аспект в международной защите прав человека: этика и биомедицина // Вестник РУДН. Сер. Юридические науки. 2000. №2. С. 135.
- Монтгомери Дж. 2018. Модификация генома человека: вызовы со стороны сферы прав человека, обусловленные научно-техническими достижениями. – Прецеденты Европейского суда по правам человека. № 3. С. 42-56.
- Тарасьянц Е.В. 2011. Международная защита и поощрение прав человека в области биомедицинских исследований. М. 224 с.
- Трикоз Е.Н., Мустафина-Бредихина Д.М., Гуляева Е.Е. Правовое регулирование процедуры генного редактирования: зарубежный опыт. – Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Юридические науки. Т. 25. № 1.
- Denisenko Vladislav, Trikoz Elena. Biopolitics and legal issues of emergency situations in the context of coronavirus pandemic // E3S Web of Conferences. 2020. Vol. 175. № 14013. Р. 1-7.
- Krekora-Zając D. 2020. Civil liability for damages related to germline and embryo editing against the legal admissibility of gene editing. – Palgrave Communications. Vol. 6. Issue 1. P. 1-8.
- Rogers A., De Bousingen D.D. 1995. Bioethics in Europe. Strasbourg: Council of Europe Press. 366 p.
- Trikoz E., Gulyaeva E., Belyaev K. 2020. Russian experience of using digital technologies in law and legal risks of AI. – E3S Web of Conferences. Vol. 224. No. 03005. DOI: https://doi.org/10.1051/e3sconf/202022403005. URL: https://www.e3s-conferences.org/articles/e3sconf/pdf/2020/84/e3sconf_TPACEE2020_03005.pdf
- Trikoz Е., Gulyaeva Е. 2021. Ecological cases of the ECHR and the environmental risk of GMO. – E3S Web of Conferences. Vol. 244. No. 12024. DOI: https://doi.org/10.1051/e3sconf/202124412024. URL: https://www.e3s-conferences.org/articles/e3sconf/pdf/2021/20/e3sconf_emmft2020_12024.pdf
Информация об авторе:
Данельян Андрей Андреевич, доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой международного права Дипломатической академии МИД России
Inforation about the author:
Danelyan Andrey Andreevich, Doctor of Law, Professor, Head of the Department of International Law of the Diplomatic Academy of the Ministry of Foreign Affairs of Russia
[1] Конвенция является прямо обязывающим международным инструментом по защите прав человека в сфере биомедицины; она открыта для подписания 4 апреля 1997 г. в г. Овьедо (Испания). Официальный текст см.: https://www.coe.int/en/web/conventions/full-list/-/conventions/rms/090000168007d004. 24 января 2002 г. в Страсбурге подписан Дополнительный протокол о трансплантации органов и тканей человека, а 25 января 2005 г. еще один Протокол относительно биомедицинских исследований. Российская Федерация до сих пор не участвует как в самой Конвенции, так и в обоих ее протоколах.
[2] Хотя впервые еще в ходе Нюрнбергского судебного разбирательства над 23 немецкими учеными-медиками, которые обвинялись в проведении жестоких бесчеловечных опытов над военнопленными, стал важнейшим «нюрнбергским принципом» категорический запрет на производство опытов на человеке без его добровольного согласия.
[3] Левощенко B.C. Новый аспект в международной защите прав человека: этика и биомедицина // Вестник РУДН. Сер. Юридические науки. 2000. №2. С. 135.
[4] Clustered Regularly Interspaced Short Palindromic Repeats—короткие палиндромные повторы, регулярно расположенные группами, как инструмент редактирования генома позволяет удалять, добавлять или изменять последовательные участки ДНК (Sontheimer, 2015:413–414).
[5] Critiquing Sovereign Violence: Law, Biopolitics, Bio-Juridicalism Gavin Rae. 2019. Edinburgh University Press. P. 232. URL: https://www.jstor.org/stable/10.3366/j.ctvnjbfsx. Биополитика государства связана с задачей правительства содействовать качеству жизни населения, «анатомической политикой человеческого тела как глобальной массы, на которую влияют общие характеристики, характерные для жизни, такие как рождение, смерть, производство, болезнь и т.д. В своей лекции «Общество необходимо защищать» Фуко исследует государственный биополитический расизм. Исследователь констатирует фундаментальное различие между биополитикой и дисциплиной: «Там, где дисциплина — это технология, используемая для того, чтобы заставить людей вести себя, чтобы они были эффективными и производительными работниками; биополитика применяется для управления населением (например, с целью обеспечения здоровой рабочей силы). Foucault, Michel (2007). Security, Territory, Population: Lectures at the Collège de France. Basingstoke: Palgrave. p. 1.
[6] Denisenko Vladislav, Trikoz Elena. Biopolitics and legal issues of emergency situations in the context of coronavirus pandemic // E3S Web of Conferences. 2020. Vol. 175. № 14013. Р. 1-7. doi: https://doi.org/10.1051/e3sconf/202017514013
[7] Тарасьянц Е.В. 2011. Международная защита и поощрение прав человека в области биомедицинских исследований. М. 224 с.
[8] Trikoz E., Gulyaeva E., Belyaev K. 2020. Russian experience of using digital technologies in law and legal risks of AI. – E3S Web of Conferences. Vol. 224. No. 03005. DOI: https://doi.org/10.1051/e3sconf/202022403005. URL: https://www.e3s-conferences.org/articles/e3sconf/pdf/2020/84/e3sconf_TPACEE2020_03005.pdf
[9] Монтгомери Дж. 2018. Модификация генома человека: вызовы со стороны сферы прав человека, обусловленные научно-техническими достижениями. – Прецеденты Европейского суда по правам человека. № 3. С. 42-56.
[10] Krekora-Zając D. 2020. Civil liability for damages related to germline and embryo editing against the legal admissibility of gene editing. – Palgrave Communications. Vol. 6. Issue 1. P. 1-8. DOI: 10.1057/s41599-020-0399-2; Трикоз Е.Н., Мустафина-Бредихина Д.М., Гуляева Е.Е. Правовое регулирование процедуры генного редактирования: зарубежный опыт. – Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Юридические науки. Т. 25. № 1. DOI:10.22363/2313-2337-2021-25-1-67-86
[11] Rogers A., De Bousingen D.D. 1995. Bioethics in Europe. Strasbourg: Council of Europe Press. 366 p.
[12] Human Genome editing. URL: https://www.who.int/ethics/topics/human-genome-editing/en/
[13] Directive 2004/23/EC on setting standards of quality and safety for the donation, procurement, testing, processing, preservation, storage and distribution of human tissues and cells. URL: https://eur-lex.europa.eu/LexUriServ/LexUriServ.do?uri=OJ:L:2007:324:0121:0137:en:PDF; Regulation (EC) No 1394/2007 on Advanced Therapy Medicinal Products; Directive 2001/20/EC on the approximation of the laws, regulations and administrative provisions of the Member States relating to the implementation of Good Clinical Practice in the conduct of clinical trials on medicinal products for human use (Art. 9 para. 6). URL: https://eur-lex.europa.eu/legal-content/EN/TXT/?uri=celex%3A32001L0020
[14] Regulation (EU) No. 536/2014 on clinical trials on medicinal products for human use, and repealing Directive 2001/20/EC. URL: https://ec.europa.eu/health/human-use/clinical-trials/regulation_en
[15] European Commission. Questions and answers on the regulation of GMOs in the EU (Memo/02/160-REV). Brussels, 2003.
[16] Kym A., Lee A.J. Why Are US and EU Policies Toward GMOs So Different? // AgBioFo-rum. 2003. 6(3).
[17] Denisenko V., Trikoz E. (2020) Biopolitics and legal issues of emergency situations in the context of coronavirus pandemic // E3S Web of Conferences. 175, 14013. doi: https://doi.org/10.1051/e3sconf/202017514013
[18] Перечислим наиболее важные юридические инструменты ЕС в рассматриваемой сфере, такие, как: Directive 2001/18/EC on the deliberate release of GMOs into the environment; Regulation (EC) 1829/2003 on genetically modified food and feed; Directive (EU) 2015/412 amending Directive 2001/18/EC as regards the possibility for the Member States to restrict or prohibit the cultivation of GMOs in their territory; Regulation (EC) 1830/2003 concerning the traceability and labelling of genetically modified organisms and the traceability of food and feed products produced from genetically modified organisms; Directive 2009/41/EC on contained use of genetically modified micro-organisms; and Regulation (EC) 1946/2003 on transboundary movements of GMOs. The Commission Directive (EU) 2018/350 of 8 March 2018 amending Directive 2001/18/EC of the European Parliament and of the Council as regards the environmental risk assessment of genetically modified organisms.
[19] Trikoz Е., Gulyaeva Е. 2021. Ecological cases of the ECHR and the environmental risk of GMO. – E3S Web of Conferences. Vol. 244. No. 12024. DOI: https://doi.org/10.1051/e3sconf/202124412024. URL: https://www.e3s-conferences.org/articles/e3sconf/pdf/2021/20/e3sconf_emmft2020_12024.pdf; Trikoz Elena N., Gulyaeva Elena E., Belyaev Konstantin S. Russian experience of using digital technologies in law and legal risks of AI // E3S Web of Conferences. 224, 03005 (2020). doi https://doi.org/10.1051/e3sconf/202022403005
[20] URL: https://base.garant.ru/3101506/
[21] ст. 5 Федерального закона от 27.07.2006 N 152-ФЗ «О персональных данных» Федеральный закон «О персональных данных». URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_61801/
[22] 10 октября 2018 года представитель России подписал в Страсбурге протокол, вносящий изменения в «Конвенцию Совета Европы о защите физических лиц при автоматизированной обработке персональных данных». Цель новаций — повышение уровня защиты персональных данных на международном уровне. Конвенция на сегодняшний день является единственным масштабным международным документом в сфере защиты персональных данных, носящим юридически обязывающий характер.
