Одной из острейших проблем как национального, так и международного права является определение смежности права на жизнь и репродуктивных прав. Правовое регулирование искусственного прерывания беременности разнится от страны к стране, т.к. законодатель основывается на различных причинах и основаниях, которые могут служить достаточно веской причиной для проведения искусственного прерывания беременности. Существуют разные взгляды на определение правового статуса человеческого эмбриона, начала жизни человека, лимитов репродуктивных прав. Мы предлагаем рассмотреть вопросы правового регулирования искусственного прерывания беременности с двух позиции: защиты интересов ребенка и защиты интересов беременной женщины.
Ключевые слова: беременность, эмбрион, репродуктивные права, искусственное прерывание беременности (аборт), право на жизнь,Конвенции о правах ребенка.
The problem of unification of international and national law in matters of guaranteeing the reproductive rights of women and human right to life
Resume: One of the most acute problems of both national and international law is the determination of the contiguity of the right to life and reproductive rights. Legal regulation of artificial termination of pregnancy varies from country to country, because. the legislator is based on various reasons and grounds that can serve as a good enough reason for carrying out artificial termination of pregnancy. There are different views on the definition of the legal status of the human embryo, the beginning of human life, the limits of reproductive rights. We propose to consider the issues of legal regulation of artificial termination of pregnancy from two positions: protecting the interests of the child and protecting the interests of the pregnant woman.
Key words: pregnancy, embryo, reproductive rights, artificial termination of pregnancy (abortion), right to life, Convention on the Rights of the Child.
Репродуктивные права являются неотъемлемыми правами любого человека. Можно предположить, что основы репродуктивных прав были заложены еще в 1968 г. в рамках Тегеранской конференции. Воззвание Тегеранской конференции в п. 16 отражает одно из важнейших положений, связанных с репродуктивными правами: «родители располагают основополагающим правом свободно определять с чувством ответственности количество своих детей, а также интервалы между их родами». Следовательно, родители должны быть самостоятельны в вопросах рождения своих детей, что не противоречит возможности искусственного прерывания беременности. Кроме того, в данном Воззвании отдельно не отмечаются такие факторы, которые могут влиять на ограничение репродуктивных права, как национальное законодательство, понятие нравственности и моральных ценностей, а также религия (особенно в религиозных государствах).
Данная позиция более широко отражена в Докладе Международной конференции по народонаселению и развитию, проходившей в Каире в 1994 г. В п. 7.2. Доклада отмечается, что человек, располагая репродуктивными правами, обладает волей самостоятельно решать вопросы деторождения (рожать ли вообще ребенка, сколько детей рожать, когда и как часто). В п. 7.3. подчеркивается, что данным правом обладает не только супружеская пара, но и отдельное лицо. Тем не менее, есть оговорки, что репродуктивные права в сфере планирования семьи не должны противоречить национальному законодательству (т.е. нет положений, запрещающих национальным законодателям признавать аборт уголовным преступлением). Факторами, влияющими на планирование семьи, должны быть положение семьи и ее отдельных членов, их потребности и нужды, а также ответственность лица, планирующего создать семью, перед лицом общественности. Принуждение и иные формы воздействия в вопросах планирования семьи недопустимы.
Иногда запрет на искусственное прерывание беременности ввиду особенностей национального законодательства защитники прав женщин находят несоответствующим ст. 12 Всеобщей декларации прав человека 1948 г., в которой указывается, что «никто не может подвергаться произвольному вмешательству в его личную и семейную жизнь». Однако в данной Декларации нет четких рамок, на которые можно было бы сослаться при защите той самой личной и семейной жизни, посредством чего может существовать некий вакуум, заполнение которого возможно лишь при обращении в суд. Следовательно, беременная женщина может столкнуться с необходимостью судебного разбирательства, длительность которого может ограничить сроки проведения аборта. Например, если судебное разбирательство затянется, плод может развиться до того уровня, на котором аборт будет невозможен ввиду его биологического и медицинского состояния.
В соответствии с п. e) п. 1 ст. 16 государства-участники Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин 1979 г. принимают необходимые меры для обеспечения равенства между мужчиной и женщиной в вопросах семьи. Отмечается, что мужчины и женщины должны обладать равными правами в вопросах, затрагивающих количество детей в семье. Женщина располагает правом свободно, без какого-либо влияний или принуждения, ответственно решать, сколько детей она хочет родить, а также с какими периодами между родами. Однако здесь нет оговорок, связанных с ограничениями на проведение искусственного прерывания беременности национальным законодательством.
Репродуктивные права по сути представляют собой право человека (или пары):
— свободно и самостоятельно решать для себя, когда стать родителем, сколько детей родить и с какими временными промежутками; подразумевается, что при принятии данных решений человек (или пара) будет руководствоваться чувством ответственности как перед обществом, так и перед своей семьей;
— получать необходимую информацию, а также средства, которые должны помочь человеку (или паре) создать семью;
— получать услуги, непосредственно связанные с репродуктивным здоровьем. Подразумевается, что подобные услуги должны оказываться на максимально возможном высоком уровне.
Зачастую национальное законодательство запрещает проведение абортов по причинам, не связанным со здоровьем матери, ссылаясь либо на постулаты господствующей в данной стране религии, либо на общественную нравственность и традиционные моральные ценности. Нарушение подобного рода запрета женщиной обычно грозит ей уголовным наказанием. Специальный докладчик по вопросу о праве каждого человека на наивысший достижимый уровень физического и психического здоровья Ананд Гровер в своем промежуточном докладе пишет, что общественная нравственность не может представлять собой достаточного оправдания как для принятия, так и для применения законов, чье действие напрямую может ограничить или нарушить репродуктивные права и свободы человека. Следовательно, национальный законодатель не должен ссылаться на возможность нанесения вреда общественной нравственности в вопросах искусственного прерывания беременности.
Право женщины свободно и самостоятельно принимать решения в отношении своей фертильности (а именно руководствоваться собственной волей в вопросах рождения детей) признается основой расширения возможностей женщин и в п. 17 Пекинской декларации 1995 г.
Для того, чтобы признать за живым существом все те права, которыми может пользоваться человек, необходимо в первую очередь считать это существо человеком. В данной области реализуются различные подходы, вытекающие из моральных, нравственных, религиозных и медицинских показателей.
Например, Майкл Тулей, американский философ, полагает, что у «организма» должно быть нечто, ввиду чего этот организм можно считать человеком, обладающим правом на жизнь. Это нечто есть концепция самого себя (concept of self): организм можно считать человеческим существом в том случае, если этот организм представляет себя в качестве субъекта непрерывного существования. Кроме того, организм должен осознавать и переживать иные психические состояния, а также понимать, что он (организм) есть «постоянное образование» (continuing entity). Очевидно, что эмбрион не может испытывать каких-либо похожих чувств, в том числе понимать, что он объективно существует. В данном подходе можно предположить, что еще не родившийся ребенок (а также эмбрион in vitro) становится человеком, обладающим правом на жизнь тогда, когда он начинает ввиду своего физического развития осознавать свое существование, а также переживать психические состояния.
В 2008 г. Парламентская ассамблея Совета Европы приняла Резолюцию 1607 «Доступ к безопасному и законному аборту в Европе». В ней отмечается, что во многих государствах-членах Совета Европы существует ограниченный ряд обстоятельств (инцест, изнасилование, сохранение физического и психического здоровья матери), разрешающих делать аборт. Тем не менее Ассамблея считает введение обстоятельств и условий, ограничивающих право на аборт дискриминационными ввиду того, что они по сути ограничивают доступ к безопасным, недорогим и уместным услугам по прерыванию беременности, т.к. женщины с достаточными финансовыми ресурсами и знаниями легче могут сделать законный и безопасный аборт (п. 2). Кроме того, запрещение искусственного прерывания беременности выливается в совершение подпольных абортов, а также в «туризм» с целью получения услуг по осуществлению аборта; запрет аборта лишь ограничивает доступ женщины к безопасному аборту, не влияя на потребность женщины в аборте (п.4).
Ввиду этих и некоторых иных положений Ассамблея призывает государства-члены Совета Европы к некоторым действиям, в том числе: декриминализовать аборты в пределах разумных гестационных сроков (п. 7.1.); предоставить женщинам свободу выбора и условия для бесплатного и осознанного выбора без намеренного продвижения абортов (7.3.).
Таким образом, можно отметить, что большинство международных актов в императивном порядке не закрепляют за государствами обязанность предоставлять право женщинам на аборт, однако в большинстве из них все-таки право женщины на аборт признается одним из ее основных прав. Ни нравственность, ни мораль, ни традиции не должны использоваться с целью ограничения репродуктивных прав женщин. Следует брать во внимание причины (особенно это касается экономических и социальных), из-за которых женщина хочет прервать беременность.
Для начала рассмотрим основные источники международного права, охватывающие право на жизнь.
Противники абортов в первую очередь ссылаются на ст. 3 Всеобщей декларации прав человека, согласно которой «каждый человек имеет право на жизнь». Право на жизнь также признается одним из основных прав человека в п. 1 ст. 6 Международного пакта о гражданских и политических правах: «право на жизнь является неотъемлемым правом каждого человека. Оно охраняется законом. Никто не может быть произвольно лишен жизни». П.1 ст. 2 Европейской конвенции по правам человека гласит «право каждого лица на жизнь охраняется законом. Никто не может быть умышленно лишен жизни иначе как во исполнение смертного приговора, вынесенного судом за совершение преступления, в отношении которого законом предусмотрено такое наказания».
Как мы видим, человек имеет право на жизнь, что подтверждается не в одном международно-правовом акте. Но определение момента начала жизни может быть решающим. Также необходимо учитывать различные взгляды на правовое положение эмбриона.
Наиболее четкая формулировка, определяющая момент начала жизни, содержится в Американской конвенции по правам человека, а именно в п. 1 ст. 4: «каждый человек имеет право на уважение его жизни. Это право охраняется законом, в целом, с момента зачатия. Никто не может быть произвольно лишен жизни». Следовательно, для стран-участников данной конвенции жизнь человека начинается с момента зачатия, а значит и искусственное прерывание беременности может рассматриваться в качестве лишения права на жизнь эмбриона или плода. В вышеперечисленных международных актах нет никаких точных указаний, какой момент стоит считать началом жизни, в результате чего может образоваться правовой вакуум.
Согласно Декларации прав ребенка (1959 г.) ребенок «нуждается в правовой защите, как до, так и после рождения». В данной декларации нет указаний на определение начала жизни, однако можно предположить, что убийство ребенка еще до его рождения согласно данному акту не может быть правомерно, хотя нет и точной информации, в какой момент ребенок получает право на правовую защиту, а также нет указаний, в какой момент эмбрион или плод становится человеком. Особенно этот вопрос актуален в случаях суррогатного материнства и процедур проведения ЭКО. Примечательно, что при разработке первого параграфа данной Декларации было отвергнуто одно уточняющее предложение. Предлагалось изменить указанное здесь положение и придать ему следующую формулировку: «с момента зачатия, данное право должно защищаться законом». Оно было отвергнуто ввиду правовой неопределенности.
Согласно ст.1 Конвенции о правах ребенка (1989 г.) ребенком признается «человеческое существо до достижения 18-летнего возраста» за исключением случаев, когда национальное законодательство содержит положения, ввиду которых совершеннолетие наступает ранее. Таким образом, существует некий вакуум в вопросах определения начала жизни человека. Хотя жизнь ребенка и должна охраняться даже еще до его рождения, затруднительно точно сказать, с какого именно момента эмбрион становится человеческим существом, а следовательно и ребенком.
В деле VO v. FRANCE (53924/00) Европейский суд по правам человека выделяет два основных взгляда на моральный статус эмбриона, которые определяют и подходы к определению правового статуса эмбриона.
Первый подход заключается в непризнании эмбриона человеческим существом, из чего вытекает лишь относительная его правовая защищенность. Согласно второму подходу человеческий эмбрион имеет тот же «моральный статус», что и человеческое существо, ввиду чего эмбрион должен пользоваться равной защитой с человеческим существом.
Суд отмечает, что при разработке и подписании Конвенции о правах человека и биомедицине в Совете Европы не смогли прийти к консенсусу в вопросе определения эмбриона. Таким образом, Суд заключил, что разработка законодательства в этой сфере остается на усмотрение государств-участников (за исключением п. 1 ст. 18, в соответствии с которым «если закон разрешает проводить исследования на эмбрионах in vitro, он же должен предусматривать надлежащую защиту эмбриона»). Значит, определение правовой защиты эмбриона, а, следовательно, и возможного наказания за проведения аборта, остается в юрисдикции государств-членов Совета Европы.
Ст. 2 Декларации прав человека не подлежит изменению ввиду того, что таким образом остается возможность как у каждого национального суда, так и у национального законодателя установить необходимые границы права на жизнь, а также рамки частной жизни, речь о которой идет в ст. 8 (п.1 ст. 8 гласит, что «каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции», а есть случаи, когда в делах о законности аборта женщины ссылаются на ст. 8, аргументируя законность проведения аборта тем, что это является частью их личной и семейной жизни. Кроме того, ст. 6 в подобных случаях служит для них основанием возможности обращения в суд для установления гражданских прав и обязанностей).
В другом деле Европейский суд по правам человека пришел к выводу, что на основании английского законодательства (English law) эмбрион независимо не обладает ни правами, ни интересами, и ввиду этого эмбрион не может требовать права на жизнь в соответствии со ст. 2, и потому эмбрионы, указанные в деле Evans vs. The United Kingdom не имели права на жизнь в рамках значения ст. 2 (в данном деле истец жаловался, что законодательство Великобритании разрешило его бывшему партнеру отозвать его согласие на хранение и использование совместно созданных эмбрионов).
В деле R.H. against Norway Европейская комиссия по правам человека постановила, что «в некоторых обстоятельствах плод может получать защиту ввиду ст. 2 несмотря на существующие между договаривающимися государствами значительные различия в позициях о том, защищает ли или в какой степени ст. 2 защищает не рожденную жизнь».
Право на жизнь рассматривается не только с перспективы плода, находящегося в утробе матери, но и с перспективы эмбриона in vitro. Эмбрион нельзя считать ни товаром, ни вещью, ни животным, т.к. эмбрион представляет собой по сути человеческое существо (хотя данный момент может быть спорным). Эмбрионы и человеческие плоды, не находящиеся в матке женщины, могли бы использоваться в медицинских и иных экспериментах, что могло бы не соответствовать положениям международного права, запрещающим торговлю людьми, а также человеческими органами и тканями. Ввиду этого в 1986 г. Совет Европы издал Рекомендации по использованию человеческих эмбрионов и плодов для диагностических, терапевтических, научных, промышленных и коммерческих целей. В п. 5 отмечается, что «с момента оплодотворения яйцеклетки человеческая жизнь развивается непрерывным образом, и потому невозможно четко разграничить первые (эмбриональные) фазы его развития, в результате чего необходимо определение биологического статуса эмбриона». На этом и иных основаниях государства-члены призывают к тому, чтобы запретить поддерживать жизнь эмбриона in vitro после 14 дня с оплодотворения (п. 14.1.4.), ограничить использование человеческих эмбрионов и плодов, материалов и тканей в промышленной сфере исключительно терапевтическими целями (п. 14.1.2.). Таким образом, можно предположить, что, если эмбрион in vitro не должен подвергаться продаже и экспериментам, значит этот эмбрион есть человеческое существо, а значит он и имеет право на жизнь.
Хотя далеко не всегда является возможным найти прямые ссылки на защиту права на жизнь у эмбриона или плода, некоторые защитники прав не рожденных детей ссылаются на косвенные аргументы. Так, согласно п. 5 ст. 6 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966г. «смертный приговор не выносится за преступления, совершенные людьми младше 18 лет, а также смертные приговор не приводится в исполнение в отношении беременных женщин». Данное положение можно толковать следующим образом: если в отношении беременной женщины нельзя исполнить смертный приговор, значит договаривающиеся стороны посчитали, что таким образом будет совершено убийство неповинного человека, а это по сути есть косвенное доказательство того, что еще не рожденное человеческое существо, находящееся в утробе матери, обладает правом на жизнь (хотя существуют теории, согласно которым искусственное прерывание беременности не является убийством ребенка при определенном сроке, т.к. ребенок до определенной стадии развития не может физически самостоятельно существовать вне тела матери. Если плод является «частью» тела матери, то и правом на жизнь он располагать не может).
Таим образом, международное регулирование абортов не носит очевидного характера, потому что происходит по сути столкновение репродуктивных прав женщины и права человека на жизнь. С одной стороны существуют международные акты, устанавливающие за женщиной право на репродуктивное здоровье, а также запрещающие оказания давления на выбор женщины в вопросах материнства и семейного положения. Однако в большинстве случаев международные акты оставляют право за государствами разрабатывать определенные конкретные случаи, исключающие наказуемость за аборт. Именно национальный законодатель решает, когда, кому и при каких обстоятельствах можно прерывать беременность, и именно на национальном уровне может оказываться влияние религии, традиций и понятия морали, что не может быть запрещено на международном уровне.
С другой стороны аборт нельзя рассматривать в отрыве от права человека на жизнь, т.к. ни эмбрион, ни плод не могут находиться в том же правовом поле, что и вещь или животное, потому что это категорически противоречит международному праву, а также моральным и этическим соображениям.
Таким образом, на международном уровне большинство государств пришло к выводу, что необходимо гарантировать определенный набор основных прав и свобод человека, в том числе репродуктивные права. Некоторые международные договоры как раз и предусматривают некую гарантию репродуктивных прав, однако актуальна проблема коллизий положений международного права и национального права, так как нет международно-правовых актов, унифицирующих регулирование общественных отношений, связанных с репродуктивными правами, на национальном и на международном уровне. Отсутствие унификации международного и национального права ведет к постоянному источнику конфликтных и преступных ситуаций. Корень проблемы кроется в том, что в большинстве международных договоров хоть и говорится о гарантии тех или иных основных прав и свобод человека, тем не менее часто можно встретить положение, согласно которому ввиду разногласий представителей разных стран регулирование некоторых вопросов остается на усмотрение национальных законодателей. Положения международного права носят достаточно мягкий и обобщающий характер, возможно даже в большей степени и рекомендательный, ввиду чего защита репродуктивных и иных основных прав человека при наличии иностранного элемента и носит весьма противоречивый и затруднительный характер, так как и происходит столкновение национального и международного права.
В международном праве встречаются положения, регулирующие личную и семейную жизнь, а именно ее защищающие, однако нет четких рамок, которые могли бы помочь как законодательной, так и исполнительной ветвям национальной власти определить те самые границы и составляющие элементы семейной и частной жизни, которые и стоит защищать. Невозможно гарантировать невмешательство в частную и семейную жизнь при отсутствии ее четких рамок.
Столкновение интересов публичных и интересов личных в вопросах защиты основных прав и свобод человека сложно избежать. Хотя и высказываются идеи, согласно которым права человека должны стоять выше общественной нравственности, такой подход носит противоречивый характер, так как определение нравственности на международной арене проблематично из-за того, на международной арене как раз и происходит столкновение представителей разных обществ, трактующих понятие нравственности по-разному. Все это также служит одной из причин затруднительности унификации международного и национального права в вопросах гарантии и защиты основных прав и свобод человека.
Информация об авторах:
Андрей А. Данельян, доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой международного права Дипломатической академии МИД России.
Елена Е. Гуляева, кандидат юридических наук, доцент кафедры международного права Дипломатической академии МИД России.
Information about the authors:
Andrey A. Danelyan, Doctor of Law, Professor, Head of the Department of International Law of the Diplomatic Academy of the Russian Ministry of Foreign Affairs.
Elena E. Gulyaeva, PhD in Law, Associate Professor of the Department of International Law of the Diplomatic Academy of the Ministry of Foreign Affairs of Russia.
