Е.Э. Вишневская
В.Ф. Одоевский и спасение Румянцевского музея (к вопросу о роли правовых документов в сохранении культурного наследия России)
Аннотация
Автор рассматривает исторический аспект роли правовых документов в сохранении культурного наследия России на примере Румянцевского музея.
Annotation
The author examines the historical aspect of the legal instruments role in the preservation of the cultural heritage of Russia on an example of the Rumyantsev Museum.
Об авторе
Евгения Эдуардовна Вишневская, Заместитель Заведующего научно-исследовательским отделом рукописей ФГУ Российская государственная библиотека
About the Author
Eugene Vishnevskaya, Deputy Head of the research department of manuscripts in the Russian State Library
Тэги: Российская государственная библиотека, Румянцевский музей, Одоевский, Пашков, просвещение.
В государственных библиотеках, архивах хранятся правовые документы, оказавшие радикальное влияние на судьбы людей, учреждений, общества. В третьем тысячелетии Российская государственная библиотека — правопреемница Румянцевского музея — крупнейшее просветительское, научное и культурное учреждение, имеющее общероссийское и мировое значение. Фонды РГБ включают уникальное собрание отечественных и зарубежных документов общим объемом свыше 45,5 млн. единиц хранения. Однако, столь знаменитого в мире культурно-просветительского центра могло бы и не быть, если бы своевременно не были подготовлены и приняты соответствующие правовые документы.
За свою более чем 125-летнюю историю, библиотека, переживая различные периоды в процессе своего становления и развития, неоднократно меняла свое название: основанная в 1828 г. как «Румянцевский музеум» с Санкт-Петербурге, в 1861 г., перемещенная по указу императора Александра II в Москву, получила название Московский Публичный Музеум и Румянцевский Музеум, с 1925 г. именовалась «Государственная библиотека СССР имени В.И.Ленина», а с 1992 г. — «Российская государственная библиотека»[1]. Что же послужило причиной переезда Румянцевского музея в Москву, и какими документами он сопровождался?
Указ «Об учреждении Румянцевского музеума» и рескрипт «О приеме в ведомство Министерства народного просвещения Румянцевского музеума, и о правилах, по коим заведение сие долженствует быть управляемо»[2] Николай I подписал 22 марта 1828 года. 23 ноября 1831 г. Музей, находившийся в составе Императорской Публичной библиотеки, открылся для посетителей и располагался в двух зданиях: большой дом музея на Английской набережной Невы с Санкт-Петербурге, в котором находились коллекции, и малый дом на Галерной улице.
12 июля 1846 г. Министерством народного просвещения помощником директора Публичной библиотеки и заведующим Румянцевским музеем был утвержден Владимир Федорович Одоевский, старший чиновник II Отделения собственной его императорского величества канцелярии[3]. С этого времени и до конца жизни его судьба теснейшим образом была связана с судьбой Румянцевского музея, переживавшего в эти годы весьма непростой период.
На содержание Румянцевского музея Государственное казначейство отпускало 8065 руб., а 5000 руб. он должен был получать средства от сдаваемых квартир в доме, переданном в дар государству Н.П. и С.П. Румянцевыми. Ассигнования на пополнение коллекции не предусматривались[4]. В условиях отсутствия надлежащего финансирования здания Музеума сильно обветшали.
Получив назначение на пост директора Румянцевского музея, В.Ф. Одоевский, придя в, очень много сделал для его реорганизации. Штат Музея был невелик: состоял всего из пяти человек. Служащих явно не хватало, на все просьбы о его увеличении поступал отказ. Жалование у сотрудников было мизерное или отсутствовало вовсе. В.Ф. Одоевский стремился изменить ситуацию. В докладной записке М.А. Корфу он писал: «Долгом считаю обратить Ваше внимание и на то, что при возвышении окладов библиотеки, справедливо было-бы возвысить и оклады Музеума (разумеется, что обо мне нет и речи)…»[5]. На деле же дополнительные средства можно было получать, лишь сдавая квартиры внаем. В.Ф. Одоевский прекрасно осознавал, что для создания надлежащих условий хранения драгоценных коллекций Румянцевского музея, необходим серьезный ремонт помещений. В отчете за 1846 г. он отмечал: «Но все сего рода исправления, хотя бы и постепенно произведенные, требуют сумм, далеко превышающих средства Музеума и не могут быть предприняты без особых распоряжений от высшего начальства, … как для поддержания дома, его благообразия, и, наконец, и для привлечения жильцов в квартиры музеума – сего главного источника его доходов…»[6]. В.Ф. Одоевский пытался искать различные пути для пополнения бюджета музея, в частности, издавать рукописи, хранившиеся в нем, но его усилия не увенчались успехом.
В конце 1840-х – начале 1850-х гг. возникла и активно обсуждалась на разных уровнях идея создания в Москве публичной библиотеки к 25-летию царствования Николая I. Работой над этим проектом занимались параллельно В.Ф. Одоевский и А.Ф. Бычков. С.П. Шевырев[7], принимавший активное участие в обсуждении плана перемещения в Москву Румянцевского музея, уже тогда предложил поместить его в самом красивом здании Москвы, расположенном рядом с древним Кремлем – доме Пашкова. Это здание было любимо москвичами. Летом 1850 г. В.Ф. Одоевский подготовил свои предложения, доказывающие необходимость создания в Москве публичной библиотеки: «Об учреждении в Москве Николаевского Московского Музеума». Он пришел к выводу, что развитие науки с одной стороны, и бурный рост мануфактурной промышленности с другой вызовет необходимость в распространении научных знаний, книг, учебников, чертежей, которые недоступны простому люду. Из этого он сделал вывод: «Облегчить доступ к сим книгам, чертежам и проч. может лишь учреждение Публичной библиотеки, доныне в Москве не существующей»[8]. В качестве названия нового учреждения В.Ф. Одоевский предлагал «Николаевский Московский Музеум». Также предлагались альтернативы: «Московское Отделение Императорской Публичной Библиотеки» или «Императорский Московский Музеум».
К сожалению, тогда идее создания Публичной библиотеки в Москве не суждено было осуществиться. В 1850 г. план М.А.Корфа, В.Ф. Одоевского и А.Ф.Бычкова, министр П.М.Волконский, после доклада императору, не поддержал, указав, что по воле Николая I в Москве «… предложено устроить в Оружейной палате особое отделение, где будут собраны, по возможности, все древние государственные, юридические и исторические акты, в особенности же относящиеся до лиц царствующего дома и предшествовавших оному государей России, а также некоторые древние книги»[9]. К этому проекту вернулись лишь через десять лет, и он был успешно осуществлен при поддержке императора Александра II.
В середине 1850-х гг. Румянцевский музей находился в условиях минимального финансирования. Отношение к музею со стороны начальства было всегда, по выражению В.В. Стасова, «чисто формальное, лишенное всякой симпатии и уважения. Это было нечто вроде отношения равнодушной мачехи к нелюбимой падчерице»[10]. Директор Публичной библиотеки М.А. Корф прежде всего заботился о самой библиотеке. «Нет, любезный Князь, – писал он В.Ф. Одоевскому, – при всем желании моем быть угодным Вам и полезным Музеуму, эта мысль кажется мне недоступною, потому что потребовала бы миллиона, или по крайней мере многих сотен тысяч … Настоятельная же нужда теперь не для Музеума, а для библиотеки, где уже негде помещать читателей, … и сильно и глазно ропщущих»[11].
В.Ф. Одоевский слишком много сил своих тратил на борьбу за сохранение (не говоря уже о развитии) музея. Он писал: «С 1846 года я истощаю тщетно мое красноречие изустное и письменное о мерах для сохранения Музеума»[12]. Музей находился в плачевном состоянии, и даже встал вопрос о его расформировании. Проекты реорганизации Музея были разные: его предлагали передать Географическому или Археографическому обществу, или же предлагалось рукописи и книги музея передать в Публичную библиотеку, поместив их в особом отделении с названием Румянцевского, а коллекции монет и прочие художественные произведения – в императорский Эрмитаж, сохранив и здесь за коллекцией название «Румянцевская». По этому поводу Владимир Федорович писал М.А. Корфу: «Сегодня я имел свидание с Кн.[язем] Оболенским, одним из главных действующих лиц в Строительной Конторе. Их мысль ни на что не похожа, а именно: 1) Музей раздробить, книги и рукописи – в Библиотеку, картины, монеты, минералы (!) – в Эрмитажный Музеум. Следовательно, и название Румянцевского Музеума уничтожится. 2) Дома продать и деньги отдать в Министерство Народного Просвещения (!!!) под тем предлогом, что Румянцев назначил свое приношение – на просвещение вообще. Разумеется, что я против этого и руками, и ногами» [13].
Понимая настоятельную необходимость спасения Румянцевского Музеума, в апреле 1860 г. В.Ф. Одоевский подал М.А Корфу конфиденциальную записку со своими предложениями по его реорганизации[14]. М.А. Корф, внимательно ее рассмотрев, передал записку Министру императорского Двора с просьбой поддержать предложения князя.
В записке значилось: «В 1847 году, вскоре по вступлении моем в должность Заведующего Румянцевским Музеумом, я по внимательном осмотре его зданий, и понимая всю важность неоценимых сокровищ в Музеуме хранящихся, счел долгом представить начальству о горестном и опасном положении всего Музеумского строения, с первых пор построенного небрежно в продолжении двадцати лет основательно не ремонтированного, и тогда уже, в 1847 году, во всех частях обветшавшего. В тоже время я ходатайствовал о средствах коими можно было бы достигнуть, между прочим, следующих целей.
- Обезопасить Музеум от опасности пожара, коей он по своему устройству ежедневно подвергался;
- Уменьшить потребление дров лучшею системою отопления;
- Отдаваемые в наем квартиры улучшить так, чтобы они приносили высший доход.
Такое мое представление обратило на себя особое внимание тогдашнего Министра Народного Просвещения, а в последствии и Князя П.И. Волконского Министра императорского Двора. В конце 1849 года был образован особый Комитет из архитекторов, который осмотрел все здания Музеума в подробности не только подтвердил все сделанные мною замечания, но присоединил многие другие столь же важные, и указал какие именно исправления оказывались неизбежными и настоятельными. В видах образования средств для таких исправлений, я указал на возможность продать один из домов Музеума, носящий название малого дома. Все обстоятельства дела, изложенные подробно в представлении Директора Библиотеки Г. Министру императорского Двора от 3 марта 1850 г. за № 83. Продажа малого дома, по предложенной низкой цене, не состоялась. Между тем сие дело восходило и до Высочайшего сведения; в Бозе почивающий Государь император Николай Павлович Сам удостоил меня разговором о сем предмете, и, шутя, изволил мне сказать: «Ты денег просишь; проси чего хочешь, а денег у меня нет».
За сим я не смел уже более настаивать о пособии со стороны казны, а старался охранить Музеум сколько то было возможно человеческой предусмотрительности, посредством денного и ночного надзора, а между тем усиливать доходы Музеума посредством устройства новых наемных квартир, — распространением прежних и возвышением наемной платы … О других существенных исправлениях нельзя было и помыслить. В течение 13 лет действие коренных недостатков здания обозначилось в крайней степени; ветшает все: кровля, потолки; полы, стены, печи. …. Между тем над Начальством Музеума висит постоянно, как Дамоклов меч, помещение зал коллекций между жилыми квартирами (сверху и снизу) обветшавшие печи внутри самых зал, пространство в полтора аршина между потолком зал и полом верхних жилых квартир, где возможную трещину в дымовых трубах никакая человеческая прозорливость предвидеть не может. Если до ныне охранились коллекции Музеума от пожара, то это должно отнести к особой Божией милости; все старания человеческие тщетны. Очевидно, что и при большем возвышении дохода с наемных квартир Музеума, всякое коренное исправление было бы невозможно; но к сожалению, при нынешнем положении Музеума нельзя ожидать и сколь-нибудь значительного возвышения сего дохода, ибо для сего надлежало бы перестроить все наемные квартиры и поставить их в уровень с квартирами других соседних домов, но для сего также нужна затрата капитала, коего Музеум не имеет.
Невыносимо тяжко мне видеть вверенное мне учреждение, находящееся в столь безвыходном состоянии еще прискорбнее бы мне было обессмертить свое имя тем, что в мое управление сгорели неоценимые, нигде более не находимые сокровища для отечественной истории а это может случиться каждый день; и потому решаюсь еще раз представить на благоусмотрение Начальства некоторые предложения, — посредством коих Музеум мог быть выведен из его настоящего состояния, а именно:
- Все здания Музеума продать; на вырученную сумму приобрести дом в Москве (если нельзя будет получить казенного) и из коллекции Музеума образовать первое основание для «Московской Императорской Публичной библиотеки». Должно сознаться, что сии предположения будут не благовидны, по крайней мере для публики по отношении к воле завещателя.
- Передать здания и коллекции, словом весь Музеум, в полном его составе, и с сохранением его названия и надписи фронтон, — одному из Ученых Обществ, как например: Географическому или Археологическому, если они изъявят на то согласие. Или наконец
- Ассигновать заимообразно нужную сумму, с обязанностью для Музеума оплатить ее в течение нескольких лет. Это предположение основано на огромном пространстве Музеумской земли, составляющей ныне в значительной части своей, мертвый капитал, на местности зданий Музеума, выходящих на три параллельные улицы, на возможности устроить в сих зданиях, (отделив для коллекций единственно часть дома, выходящую на английскую набережную) множество небольших наемных квартир, с надлежащими удобствами. … Все сии предположения для удобнейшего обозрения представлены в их общем виде, но если бы высшему Начальству благоугодно было бы одобрить одну из них хотя бы условно, то тогда мог бы быть образован особый Комитет для произведения всех предварительных расчетов и числовых указаний, для окончательного заключения по сему вопросу, нужных»[15].
Вопрос требовал незамедлительного решения. Приехавший в Петербург к князю Д.А. Оболенскому генерал-майор Н.В. Исаков, попечитель московского учебного округа, считавший одной из главных своих задач создание в Москве публичной библиотеки подобной петербургской, обратился к Императрице, подал докладные записки министру народного просвещения (7 дек. 1860 г.) и императорского двора. В Москве идею устройства Публичной библиотеки на основе коллекций Румянцевского музея и размещения ее в Пашковом доме воспринимали с большим энтузиазмом. Москвичи, писал В.Ф. Одоевский, «спали и видели учредить Публичную Библиотеку», продав дома Румянцевского музея, «на эти деньги устроить Публичную библиотеку в Пашковском доме», «перевести туда и Университетскую библиотеку». М.Ф. Корф тоже поддерживал идею перевода музея.
Все эти действия подготовили появление документа, окончательно определившего судьбу Румянцевского музея. 23 мая 1861 г. Комитет министров принял Высочайшее положение «О переводе Румянцовского Музеума из С.-Петербурга в Москву»[16]. В положении значилось: «Слушана записка Министра Народного Просвещения, от 19 апреля, с доставлением сведений и заключения по представлению Министра Императорского Двора, от 26 февраля, о переводе Румянцовского Музеума в Москву.
Комитет, выслушав и сообразив во всех подробностях обстоятельства настоящего дела, усматривал, что разрешению его подлежат три вопроса: 1) содержат ли в себе акты, относящиеся до учреждения Румянцевского Музеума непременную волю завещателя о всегдашнем оставлении этого учреждения в С.-Перебурге и может ли быть допущено перенесение онаго в другое место; 2) может ли быть признано удобоисполнимым и согласным с целию учредителей Румянцовского Музеума, выраженное в записке Попечителя Московского учебного округа Свиты Его Императорского Величества Генерал-Майора Исакова, предположение о переводе сего Музеума в Москву в дом тамошней 4-й Гимназии[17], в совокупности с другим предположением об учреждении в Москве в том же доме Публичной библиотеки и Музеума; 3) на сколько денежные средства, коих приобретение имеется в виду посредством продажи зданий Музеума, или ожидается из других источников, могут быть признаны обеспечивающими исполнение означенных предположений, без ущерба в основном фонде Музеума, исключительно предназначенном волею учредителей на его содержание и дальнейшее умножение его коллекций? относительно первого пункта внимательное рассмотрение актов, сопровождавших учреждение Румянцевскаго Музеума, а именно: всеподданнейшего письма от 3 Ноября 1827 года Графа Сергея Петровича Румянцева, исполнявшего волю учредителя Музеума брата своего, покойного Государственного Канцлера Графа Николая Петровича Румянцева, Высочайшего рескрипта на имя его от 3 Января 1828 года и Именного указа Правительствующему Сенату по сему предмету от 22 Марта того же года (1890), привело Комитет к единогласному заключению: что по буквальному смыслу этих актов, в них не видно непременного условия чтобы принадлежащие Музеуму коллекции были неразрывно связаны с самыми зданиями онаго, равно о всегдашнем оставлении того Музеума в С.-Петербурге, — а потому и перевод онаго в другое место может быть признан, по мнению Комитета, непротиворечащим воле Учредителей Музеума. Что касается до второго вопроса, то из обстоятельств дела обнаруживается, что дальнейшее оставление Музеума в занимаемом им здании без капитальных исправлений, на которые Музеум не имеет ни запаснаго капитала, ни других средств представляется не возможным. Вместе с сим превод Румянцевскаго Музеума в Москву в дом 4-й Гимназии, на основаниях, изложенных в записке Свиты Его Императорского Величества Генерал-Майора Исакова, и одобренных Министром Народного Просвещения, в совокупности с предложениями об учреждении в том же доме Публичной Библиотеки и Музеума, в которых ощущается в Москве столь настоятельная надобность представляется делом удобным, и вполне соответствующим цели завещателя, выраженной в сделавшейся историческою фронтонной надписи «на благое просвещение». По сим уважениям Комитет, также единогласно, полагал: по окончании, на основании Высочайшего Его Императорского Величества повеления, Строительною Конторою Министерства Императорского Двора оценки как домов Музеума, так и принадлежащей оным земли, произвесть торги и означенные здания продать, обратив за тем вырученную сумму в распоряжение Министерства Народного Просвещения… На журнале Комитета последовала собственноручная Его Императорского Величества резолюция: «Согласен с большинством».
В июне 1861 г., когда вопрос окончательно был решен, В.Ф. Одоевский находился в отпуске в Финляндии. Его срочно вызвали в Санкт-Петербург. В своем дневнике 22 июня 1861 г. он писал: «В Царском селе в 11-ть поехали с бароном Корфом на конференцию о музеуме к графу Адлербергу, которая была в три этапа: 1-й – граф Адлерберг, барон Корф, Муханов[18], я и Исаков о сдаче музеума, 2-й – граф Адлерберг, барон Корф и я – о чиновниках музеума. О них я просил, чтобы им сохранили содержания и 3-й – граф Адлерберг и барон Корф – обо мне. С Исаковым мы приехали в вагоне в Петербург…»[19]. В.Ф. Одоевский, А.Ф. Бычков, Н.В. Исаков начали работу по подготовке к перемещению коллекций музея. Ими была создана программа передачи коллекций, составлена записка для министра народного просвещения, начата упаковка имущества. «27 июня. Возился в музеуме – укладывал нумизматическую коллекцию, – отмечал в дневнике Владимир Федорович. – Государь проплыл мимо музеума на пароходе. Как жалко, что не пришла мысль заглянуть в него»[20].
В Петербурге были и противники перевода музея. Крупные ученые Петербурга: А.X. Востоков, Н.Н. Булич, Н.М. Благовещенский, А.И. Вицын, К.Д. Кавелин, Н.И. Костомаров, В.И. Ламанский, П.П. Пекарский, А.Н. Пыпин, И.И. Срезневский, М.И. Сухомлинов во главе с В.В. Стасовым составили протест, в котором значилось: «Нарушение прав Петербурга на один из его лучших исторических памятников было бы невознаградимою потерею для здешних исследователей русской истории и древности»[21].
В.Ф. Одоевский осознавал необходимость перемещения музея в Москву, но о том, что он чувствовал, можно судить по дневниковым записям: «22 июня 1861. Мое главное дело сделано – музеум обезопасен от верной и неминуемой гибели. А со мной, что будет, то будет, авось не останется втуне моя 16-летняя должность верной собаки при музеуме»[22]. В августе 1861 года закончился петербургский период истории Румянцевского музеума. 1 августа 1861 г. В.Ф. Одоевский был уволен от должности заведующего Румянцевским музеем. Однако директор Библиотеки М.Ф. Корф писал Одоевскому 6 августа «До окончательного же решения Вашей участи, позвольте мне иметь честь продолжать считать Вас моим помощником»[23].
Румянцевский Музей переехал в Москву и был размещен в доме Пашкова. 19 июня 1862 г. Император Александр II утвердил «Положение о Московском Публичном музеуме и Румянцевском Музеуме»[24].Этот документ положил начало созданию нового, в дальнейшем крупнейшего национального и международного центра просвещения, что в контексте развития книжной культуры России, имело огромное значение.
[1] Подробнее об этом см.: Молчанов В.Ф. Книжная культура России XIX века : (эпоха, судьба, наследие Н. П. Румянцева) — М, 2006. — С. 261-378.
[2]Полное собрание законов Российской империи.– СПб., 1830.– Собрание второе.– Т.III.– С.324-325.
[3]ОАД РНБ. Ф. 1, Оп. 1. 1846, Ед. хр. 33, Л. 4-4об.
[4]НИОР РГБ. Ф.352. К.1. Ед. хр.12. Л.5.
[5]ОР РНБ. Ф. 380. Ед. хр. 34.Л.3.
[6]НИОР РГБ. Ф.352. К.3. Ед. хр.26. Лл.14об.-15.
[7]Шевырев Степан Петрович (1806-1864) – русский критик, историк литературы, поэт. С 1837 г. – профессор Московского университета, академик Петербургской Академии наук (1847). «Архивный юноша», участник журнала «Московский вестник». С 1841 г. вместе с М.П.Погодиным издавал журнал «Москвитянин».
[8]ОАД РНБ. Ф.1. Оп.1. 1850. Ед. хр.40. Л. 17 об.
[9]ОАД РНБ. Ф.1. Лл.10 об.-11
[10]Стасов В.В. Румянцевский музей // Стасов В.В. Собр. соч.: в 4 т.; т. 3. – М., 1894. – Стб. 1697.
[11]ОР РНБ. Ф. 380. Ед. хр. 296. Л. 11.
[12]ОР РНБ. Ф. 539. Оп. 1. Пер. 108. Л. 111.
[13]ОР РНБ. Ф. 380. Д. 387. Л. 12 – 13.
[14] НИОР РГБ. Ф. 352. Румянцевский музей. К.3. Ед. 9. Л.5-11. В.Ф. Одоевский. Конфиденциальная записка о состоянии зданий Румянцевского Музеума и о средствах к исправлению в них существующих недостатков. 29 апреля 1860 г.
[15] НИОР РГБ. Ф. 352. Румянцевский музей. К.3. Ед. 9. Л.5-11. Дело о переводе «Румянцевского Музеума» из С-Петербурга в Москву»№ 327. 1860 апр. 29 – июнь 20.
[16] Полное собрание законов Российской Империи. Собрание второе. – Т.36. 1861г. – С. 776-779. № 37036.
[17] В 1839 г. здание дома Пашкова было приобретено казной для нужд Московского Университета. В 1843 г. здесь разместился Московский дворянский институт, преобразованный из Университетского Благородного пансиона, с1852 года институт был преобразован в 4-ю городскую гимназию.
[18]Муханов Николай Алексеевич.
[19]ОР РНБ. Ф.539. Пер.15. Журнал. 1859-1864 гг. Л. 130.
[20]Там же. Л.132.
[21]Стасов В. В. Румянцевский музей. Стб. 1696
[22]ОР РНБ. Ф.539. Пер.15. Журнал. 1859-1864 гг. Л. 127 об.
[23]ОР РНБ. Ф. 539. Оп. 2. Ед. хр. 626, Л. 7.
[24] Полное собрание законов Российской Империи. Собрание второе. – Т.37. Отд. 1. 1862 г. — СПб, 1865. — № 38385.
