Информационное противодействие терроризму и экстремизму, то есть, преодоление информационных кампаний, которые террористические и экстремистские идеологи ведут в отношении государств и обществ, составляет важнейшую задачу предотвращения терроризма и, возможно, в целом противодействия ему. Это уже трюизм: военные и правоохранительные, законодательные и специальные меры контртерроризма должны сопровождаться, обеспечиваться, дополняться — причем инициативно, «на опережение» — мерами информационно-разъяснительными, пропагандистскими, но также воспитательными, образовательными, в каких-то случаях-реинтеграционными (если они обращены на людей, уже оказавшихся причастными к террористическим и экстремистским преступлениям).
В этом, как и в любых контртеррористических мерах, ключевую роль должны играть государства, его органы. Нужно и многоплановое подключение гражданского общества со всеми его составляющими элементами (научные и культурные круги, система образования, СМИ, НПО), а также традиционных религиозных общин.
Такие усилия государств и гражданского общества должны носить все более интенсивный и инициативный характер, потому что на данный момент их совершенно недостаточно, они не успевают за развитием событий и за эволюцией, усугублением террористических и экстремистских угроз. Попросту говоря, действующие в интересах террористических и экстремистских организаций пропагандисты сейчас побеждают буквально на всех информационных площадках. Поэтому стремительно множатся ряды террористов и экстремистов: например, только к ИГИЛ ежедневно присоединяется, по разным оценкам, до 100 человек. Новые сторонники радикального насилия оказываются в высокой степени готовыми к вступлению в бой за свои экстремистские взгляды и к нарушению по ходу дела любых традиционных, подлинно общечеловеческих ценностей.
Особая роль принадлежит религиозным иерархиям. Исламским духовным лидерам и авторитетам, да и вообще всем местным священнослужителям. Потому что, в силу ясных и неясных обстоятельств современного мира, именно ислам, его политизированные интерпретации, оказался «похищен» радикалами и экстремистами и используется в качестве некоего идеологического прикрытия, обоснования террористической деятельности. Соответственно, потребуется предпринять необходимые усилия для освобождения ислама от интеллектуальных пут тех, кто его извращает, кто обманывает простых людей, манипулирует их сознанием и их жизнями. Но сделать это могут только сами мусульмане.
Россия в этом плане изначально готова играть активную роль в международных форматах, опираясь на собственный уникальный опыт многовекового сосуществования конфессий и народов.
С учетом глобального характера террористических угроз, трансграничного распространения террористической и экстремистской идеологии государствам следует все указанные принципы сопротивления терроризму переносить буквально неизменными и на международные площадки, в сферу внешней политики. Так, необходимо активное межгосударственное антитеррористическое сотрудничество, причем без пресловутых двойных стандартов — без использования террористической угрозы кем-либо в собственных политических и геополитических интересах. Мы видели это, вспомним, в отношении снисходительном, если не поощрительном — целого ряда государств к терроризму, угрожавшему России на Северном Кавказе. Видим эти же монументальные ошибки – речь, по сути, идет о потакании терроризму — и в отношении к ситуации в Сирии, когда западные государства долгое время поощряли опасные экстремистские группировки, надеясь, что они помогут в смещении неугодного правительства. Видим последствия этой же политики в Ливии.
Снисходительное отношение к терроризму, нацеленному на другие государства, выдает себя в потакании информационным кампаниям, ведущимся экстремистами в публичной сфере, в Интернете и социальных сетях. Часто это прикрывается заботой о свободе слова и выражения. К чему это приводит, продемонстрировали трагические январские события в Париже и многовекторная — скажем так — реакция на эти события в мире. Свобода слова должна быть ограничена ответственной редакционной политикой, ответственностью журналистов за недопущение оскорбления чувств верующих, за то, чтобы не содействовать разжиганию межрелигиозной ненависти и межэтнической вражды. И это вовсе не противоречит принципам замечательной журналистской профессии — просто не надо хулиганить, следует проявлять уважение к другим мнениям, особенно когда они опираются на многовековые традиции, лежащие в основе существования современного человечества.
Еще одна грань проблемы — формальный отказ западных партнеров на международном уровне согласовывать какие бы то ни было ограничения на свободу распространения и получения информации в Интернете, свободу выражения мнения в киберпространстве. Конечно, на самом деле, кое-какие запреты существовали и раньше, и особенно теперь, столкнувшись с угрозой, которую несут с собой возвращающиеся в страны происхождения террористы-боевики, повоевавшие за ИГИЛ, правоохранители все больше внимания уделяют этой проблеме. И они ее решают — в «развитых демократиях» выбор между безопасностью и неприкосновенностью частной жизни однозначно сделан в пользу безопасности, как «раскрыл глаза» западному миру Э.Сноуден, перехватываются любые электронные сообщения в любом объеме. И все же удивительно, что наши западные партнеры готовы скорее терпеть радикализацию у себя, чем регулирование Интернета и социальных сетей. Видимо, есть какие-то интересы более важные, чем противодействие процессам радикализации в обществе, ради которых стоит поддерживать вседозволенность и неурегулированность деятельности в киберпространстве.
Или я усложняю, и это все идет от догматизма, от бездумной уверенности в том, что именно в неограниченной свободе слова — залог прогресса человеческой цивилизации? Неужели либеральные демократы стали жертвами своей собственной пропаганды, превратившей идеологию в догму?
Есть определенный набор международных документов, уже выработанных к настоящему моменту, которые правильно выстраивают принципы и параметры сотрудничества государств в интересах информационного противодействия терроризму и экстремизму – Глобальная контртеррористическая стратегия ООН, резолюция СБ ООН 1624, Конвенция СЕ о предупреждении терроризма от 2005 года, ряд других. Если подходить к этим текстам ответственно и добросовестно, то в них содержится большая часть ответов на вопросы эффективного противодействия и террористической пропаганде, и мобилизационным усилиям террористов и экстремистов.
Есть там и правила межгосударственного сотрудничества в рамках задач борьбы с подстрекательством к терроризму, с его апологетикой. Но нет, например, профильного международно-правового регулирования задач государственно-частного партнерства в сфере совместного отражения террористических угроз. Эту работу надо продолжать, и Россия предпринимает в этом плане энергичные усилия.
Но главная слабость, «резерв», состоит все же в неготовности государств, всех государств, противостоять терроризму и экстремизму с общих позиций, не деля террористов на «плохих» и, скажем так, «не совсем плохих».
Очень важным и новым элементом международного противодействия терроризму и экстремизму, отстаивания в этих рамках российских объективных интересов, является мощный и проактивный выход на информационную, в том числе международную, площадку российских СМИ, большого их числа, с подключением российской научной общественности, яркой команды политологов, деятелей гражданского общества. Понятно, что случилось это во многом под воздействием украинских событий, тронувших душу буквально всех россиян. Этот пример вдохновляет, вселяет уверенность в том, что все это может, наконец, стать доброй традицией, постоянной составляющей продвижения и отстаивания российских интересов и по другим важнейшим международным и внутренним событиям и вопросам. В том числе потому, что борьба с экстремизмом, защита традиционных ценностей нашего общества — близкие, а то и смежные темы и для задач противодействия террористической идеологии.
