Иностранные концессии в советской экономике: некоторые дискуссионные вопросы истории

В статье рассматривается актуальная научная проблема, непосредственно связанная с историей иностранных концессий, имевших место в советской экономике в период 1920-1930 гг. Автор делает специальный акцент на том, что в указанной истории еще до сих пор существуют моменты и вопросы, носящие явно выраженный дискуссионный характер.

Ключевые слова: концессия, иностранные концессии, новая экономическая политика (нэп), большевики; советская  концессионная политика; концессионеры.

Foreign Concessions in the Soviet economy: some discussion Questions of History

The article considers an actual scientific problem directly related to the history of foreign concessions that took place in the Soviet economy during the period 1920-1930. The author makes a special emphasis on the fact that in this story there are still moments and questions that are clearly expressed in discussion.

Key words: concession, foreign concessions, new economic policy (NEP), Bolsheviks; Soviet concession policy; concessionaires.

По состоянию на 25 мая 2020 г. поисковая система Google содержала 65,6 млн упоминаний понятия «концессия». Данное обстоятельство, на наш взгляд, довольно красноречиво говорит о том серьезном интересе, который на данный момент в мировом масштабе вызывает указанное понятие.

Следует заметить, что концессия – как экономико-правовая категория – не обошла стороной и нашу страну, у которой история концессий (в современном ее понимании) насчитывает ни одну сотню лет. В частности, в Российской Империи первая концессия в сфере строительства железнодорожных дорог была выдана Императором Николаем I в 1836 г., то есть, 184 года тому назад. А вообще, история российских концессий (в различных модификациях) берет свои истоки с ХV века.

Проблема, вынесенная в заголовок данной публикации, несомненно, лежит в русле более общей проблематики: всестороннего и комплексного изучения истории концессионной политики и практики Советского государства в целях установления реального значения иностранных концессий для восстановления народного хозяйства нашей страны, разрушенного в ходе Первой мировой войны, интервенции западных государств и Гражданской войны.

Кроме того, ретроспективная актуализация рассматриваемой проблемы существенным образом повышается в связи с протекающими в настоящее время процессами внедрения в различные секторы экономики Российской Федерации инструментария и механизмов государственно-частного партнерства (далее ─ ГЧП).

Следует особо подчеркнуть, что современная практика реализации концессионных соглашений наглядно свидетельствует о целом ряде серьезных факторов объективного и субъективного плана, тормозящих поступательное развитие государственно-частного партнерства в нашей стране.

Думается, что одним из ключевых факторов субъективного характера выступает, мягко говоря, «прохладное» восприятие концессий в качестве одной из эффективных и гибких форм ГЧП (как со стороны руководства нашей страны, так и со стороны общества). Дело в том, что, согласно действующему Федеральному закону «О концессионных соглашениях» от      21 июня 2005 г. № 115-ФЗ [14], концессии могут быть предоставлены зарубежным инвесторам. Истоки «прохладности» такого отношения, по мнению авторов данной публикации, следует искать в истории концессионной политики и практики Советского государства в период нэпа.

Нужно особо подчеркнуть, что в научно-экспертной среде уже не один год идет и принимает все более масштабный характер дискуссия о государственно-частном партнерстве, корни которого многие исследователи ищут в концессионной политике и практике молодого советского государства.

По истечении 50-летнего срока давности (с конца 60-х гг. и практически до конца 80-х гг. ХХ века) были рассекречены существенные массивы архивных материалов и документов, имеющих непосредственное отношение к советской политике и практике в сфере иностранных концессий. Знакомство с этими материалами предоставило реальную возможность исследователям для анализа экономических, статистических, нормативных и иных данных, характеризующих становление, динамику и эволюцию концессионного дела в первом в мире пролетарском государстве.

Именно режим секретности, введенный большевиками в отношении всей информации, имевшей отношение к концессионной политике и практике советского государства в лице его уполномоченных органов, на длительные десятилетия «закрыл» для ученых-историков возможность полноценной экспертной оценки всех процессов, происходивших в данной сфере в 20-е – 30-е гг.  прошлого столетия. В настоящей статье акцентируется внимание на ряде дискуссионных моментов и вопросов, которые, с нашей точки зрения, остаются до сих пор в истории иностранных концессий в указанный ранее период.

Прежде всего, речь идет об острых спорах относительно причин, приведших к свертыванию советской концессионной практики и ликвидации подавляющего большинства иностранных концессий в конце 1920-х – начале 1930-х гг. (На наш взгляд, весьма любопытным и показательным является тот факт, что на Сахалине японские концессионеры вели свою деятельность вплоть до августа 1944 г., несмотря на то, что шла Вторая мировая война).

Часть авторов отстаивают тезис о том, что именно внешнеполитические и идеологические причины являлись главными факторами сначала сокращения, а затем свертывания и ликвидации иностранных концессий в Советском Союзе. Так, с точки зрения А.П. Вихряна и М.В. Фёдорова, в области советской концессионной политики в рассматриваемый период «имел место примат политических интересов над экономической целесообразностью» [3, с. 21].

В частности, в статье Е.С. Косых повышенное внимание уделяется анализу дискуссии, имевшей место в большевистской партии по такому важному вопросу, каким являлся вопрос о привлечении иностранного капитала в форме концессий для восстановления и модернизации советской экономики. В руководстве РКП(б)-ВКП(б) соперничали друг с другом течения сторонников и противников концессий. Названный ранее автор делает принципиальный вывод, согласно которому существование концессий зависело от общего политического курса руководства страны. После победы сторонников изоляционизма концессии были принесены в жертву коммунистической идеологии. К концу 1920-х гг. большинство концессий были ликвидированы [11].

Следует заметить, что аналогичную научную позицию занимает И.П. Зотова, считающая, что классовая враждебность, игнорирование интересов концессионера в качестве предпринимателя, и чрезмерная политизация концессионных отношений тормозили реализацию «взаимовыгодных контрактов и в итоге явились причиной свертывания концессионных программ в Советской России» [8, с. 80].

Совершенно противоположную точку зрения разделяет Э.В. Фурего, который убежден в том, что в основе сворачивания концессионных отношений в СССР лежали, главным образом, экономические причины, а не внешнеполитические или идеологические [15, с. 150 – 151].

По мнению указанного автора, имевшиеся в советской концессионной практике проблемы, такие, как: импорт концессионерами сырья, ценовая политика концессионеров, интервалютный курс, неразвитость финансово­-экономических условий договоров, сформировали центральную проблему – прогрессиро­вавший из года в год вывоз концессионерами за рубеж своих прибылей в иностранной валю­те, являвшейся одним из основных ресурсов форсированной индустриализации. Отток валю­ты стал одной из причин, вызвавшей секретные правительственные директивы об ограниче­нии и сокращении уровня производства действовавших концессионных предприятий [15, с. 150 – 151].

В 1920 году И.И. Степанов, в частности, особо подчеркивал, что «вопрос о концессиях вызывает много лишних тревог потому, что люди, толкующие о них, не всегда знают, что они означают. Многие думают, что сдача концессий – это то же, что продажа. Им думается, что, получив концессии, капиталисты заведут свое царство в некоторых областях России и будут командовать в них так же, как они командуют в своих капиталистических государствах. Им кажется, что, получив опору, например, в архангельских лесах, капиталисты сумеют отсюда протянуть свои лапы в другие области России. Они опасаются, не построят ли там иностранцы страшных крепостей, в которых создадут сильные армии, и не начнут ли они отсюда грозного военного выступления против России. Не может быть ничего ошибочнее таких мнений» [13, с. 5].

Говоря о примате политических причин (точнее, мотивов) над эко­номической целесообразностью в процессе предоставления Советским правительством концессий иностранным соискателям, в качестве весьма характерного и наглядного примера необходимо привести следующие данные по зверобойным и рыболовным концессиям.

Так, по состоянию на 1 октября 1923 г., на советской территории действовали две зверобойные и рыболовные концессии: норвежская ─ «Аалезундский союз судоходства», германская ─ «Хозяйственный союз германских рыбопромышленников в Бремене». Оба концессионных договора были заключены в целях развития торговых договоров с Норвегией и Германией и, с точки зрения интересов советского народного хозяйства (как было отмечено в «Отчете о работе ГКК при СНК СССР за 1927/1928 г.»), являлись «скорее вредными, чем полезными» [4, Л. 186].

Отношение руководителей партии и государства к нэпу в целом, и к концессиям, в частности, в достаточной степени быстро менялось под влиянием многих внешних и внутренних факторов политического и экономического характера. Например, в своих воспоминаниях видный участник реализации программы нэпа, около десятка лет проработавший на высоких должностях в ВСНХ, Н. Валентинов так отмечал изменившиеся отношения к концессиям в ЦК партии большевиков: «В общей программе НЭПа Ленин отводил очень важное место концессиям, поэтому в конце               1923 г., работая в “Торгово-Промышленной Газете”, я хотел посвятить концессиям целую серию статей… Мое начальство (Савельев) мне сказал: “Погоди заказывать статьи на эту тему, нужно предварительно понюхать, как на вопрос смотрят в ЦК”. И понюхав, Савельев мне рекомендовал: “Не раздувайте это дело, в сущности, почти никто на концессии не смотрит серьезно”» [2, с. 17].

Следует заметить, что, приступив к практическому осуществлению концессионной политики, Советское правительство вначале пыталось активно рекламировать концессии среди иностранных предпринимателей. Так, отдельными брошюрами были изданы договоры России с такими известными зарубежными фирмами, как: «Лена Гольдфильдс» [9] и «В.А. Харриман и К^о» [10]. Например, существенный объем информации предоставлялся иностранцам о деятельности Американской индустриальной колонии в Кузбассе (далее ─ АИК), Русско-американской индустриальной компании и др. Широко разрекламированной в Советской России была продукция одной из крупнейших концессий того периода в Москве ─ карандашной фабрика А. Хаммера (А. Гаммера), техническое оборудование и качество продукции которой соответствовали самым современным мировым стандартам.

Некоторые известные большевики колебались в вопросе о концессиях, поскольку считали, что концессии помогут советскому государству ускорить восстановление промышленности, поэтому следует допустить иностранный капитал, иностранных специалистов и их новейшую технику. Однако, с точки зрения принципов пролетарской революции, совокупность изложенного являлась совершенно очевидной уступкой капитализму, с чем большевики не могли согласиться.

К важнейшим внешнеполитическим и экономическим факторам сворачивания концессионной политики следует отнести тяжелейший мировой экономический кризис 1929 – 1933 гг., который резко «остудил» желание иностранных концессионеров вкладывать крупные инвестиции во все более централизуемую советскую экономику [12, с. 17].

Что же касается позиции непосредственно иностранных предпринимателей относительно перспектив развития концессионного дела в нашей стране, то следует отметить, что у них были свои веские причины опасаться вкладывать собственные капиталы в советскую экономику.

В своей интересной монографии, вышедшей в свет тридцать лет назад, А.Г. Донгаров задает важнейший и принципиальный вопрос: «Итак, что же мешало концессионной политике наполниться реальным содержанием, хотя бы в тех достаточно узких рамках, которые были ей поставлены политическим руководством страны? Ответ, думается, будет таков: суровый инвестиционный климат в СССР, слишком суровый, чтобы здесь смог прижиться иностранный капитал» [7, с. 121].

Выступая единым фронтом за вытеснение концессий и существенное уменьшение их значения на внутреннем рынке, советские хозяйственные и партийные органы ставили во главу угла не экономическую целесообразность, а чисто классовый подход. В рассекреченных архивных документах и материалах содержатся свидетельства о том, что на разных уровнях хозяйственной жизни советской страны концессионеров осуждали за то, что они использовали на своих предприятиях «чуждых пролетариату элементов»: белогвардейцев, бывших офицеров, жандармов, торговцев, дворян, лиц духовного звания [5, Л. 78].

Значительную, так называемую «разъяснительную», а по сути, антиконцессионную работу среди населения вели профсоюзы, используя средства печати, рекламы и пр. В результате, большинство рабочих, крестьян и часть интеллигенции были решительно настроены против предоставления концессий иностранным предпринимателям, видя в них врагов советской власти, а концессии рассматривали в качестве отступления от принципов пролетарской революции и одного из способов незаконной продажи богатств страны зарубежным капиталистам.

Уже цитировавшийся ранее, видный партийный деятель И. Степанов, в своей работе «Об иностранных концессиях» допускал возможность использования иностранных концессий. Но, в то же время, детальным образом характеризовал меры, направленные на разоблачение иностранных концессионеров как заведомых врагов советской власти, вредителей, капиталистических хищников, которые жаждут «уверить себя и других, что вожделенный капитализм скоро опять овладеет Россией, и что орудием его торжества будет не Врангель, Савинков или Чернов, а сами большевики, представляющие иностранным капиталистам концессии» [13, с. 4].

Аналогичные идеи выражали также другие известные партийные и государственные деятели, такие, как: П.А. Богданов; Л.Б. Красин; Г.М. Кржижановский; Ю. Ларин и др.

Активное государственное регулирование, крупномасштабная государственная собственность, закрытость большинства отраслей постоянно снижали интерес зарубежных предпринимателей. Советский режим считал иностранный капитал расхитителем национальных богатств, преследующим исключительно корыстные цели. Сама идея о защите прав индивидуумов в противовес интересов государства противоречила доктрине советского права.

В конечном итоге, советская экономика, начиная с 30-х гг. ХХ века, была обречена на целые десятилетия изоляции от мирохозяйственных связей.

Целесообразно акцентировать внимание на том, что среди исследователей в качестве своеобразного «яблока раздора» уже не одно десятилетие выступает спорный вопрос о той роли, которые сыграли указанные концессии в экономики молодого советского государства. Дело в том, что в советской исторической науке установилось однозначное мнение, согласно которому иностранные концессии не имели реального значения для советской экономики.

Сейчас в научной литературе существует точка зрения, что «..необходим …пересмотр устоявшихся исторических взглядов и концепций, например, утверждения о том, что иностранный капитал не сыграл существенной роли в развитии советской экономики, и что советская концессионная политика не оправдала возлагавшихся на нее надежд» [6, с. 54].

В данной связи, целесообразно сделать специальный акцент на том весьма существенном обстоятельстве, что непосредственно Советское правительство оценивало результаты деятельности иностранного капитала в экономике страны очень скромно: его не устраивал уровень прибыли, которое государство как концессор (то есть, концедент, говоря современным языком) должно было получать от реализации иностранных концессий. Хотя, некоторые концессионеры (иностранные предприниматели) в первые годы получали поистине фантастические прибыли (до полутора тысяч процентов!). Такая ситуация имела место по целому ряду объективных и субъективных причин, в том числе, и по причине недостаточного опыта сотрудников концессионных органов, прежде всего, речь идет о сотрудниках Главного концессионного комитета (далее – Главконцеском, ГКК).

Совершенно очевидно, что такие «немыслимые проценты» прибыли иностранных концессионеров не могли остаться без внимания со стороны контрольных органов (в том числе, и правоохранительных).

В то же время, принимая во внимание совокупность изложенного выше, нужно уточнить один, на наш взгляд, весьма существенный момент: в  отчетных  документах  ГКК  делалась  специальная  оговорка  относительно  того, что  осуществление  точного  расчета возможных прибылей государства от концессий  являлось  чрезвычайно сложным делом, поскольку система  подсчета доходов  государства складывалась  из   разнообразных элементов.  Среди  указанных  элементов  были  и  такие, которые  выходили  за рамки  компетенции  ГКК (учет  поступления  и объем  доходов от  деятельности  концессий  велся  не  сотрудниками  Главконцесскома):

▪  налоги;

▪  гарантированная прибыль с доходов;

▪  дивиденд на акции правительства;

▪  пошлины;

▪  лицензии и т.д.

Поэтому в  отчетах  Главконцесскома  указывались  исключительно общий договорный основной капитал и размер обязательного кредита.

Однако и это не являлось окончательной цифрой, поскольку в производственных концессиях, обычно,  не указывался  размер кредита.  Он только гарантировался.  Кроме того, не поддавался выявлению оборотный капитал предприятий.

Следует особо отметить, руководство Главконцесскома  предупреждало  Советское правительство  о  том, что  приводившиеся  цифры (относительно  объема инвестированного капитала  на  концессионной  основе)  следовало  в известной мере считать преуменьшенными.

Нужно заметить, что советская внутриэкономическая политика того периода характеризовалась все более осязаемой тенденцией к переоценке достижений СССР в деле строительства социализма. Опираясь на данные о якобы впечатляющих «успехах» советской экономики, руководители партии и правительства взяли курс на всестороннюю поддержку государственных предприятий, допущение мелкотоварного производства и его «переделку» и сближение с государственным. В связи с этим, капиталистические формы хозяйствования должны были быть ликвидированными. К данным формам советское и партийное руководство страны стало относить и концессии.

Так, например, видный партийный и государственный деятель Н.И. Бухарин в своей статье «Путь к социализму и рабоче-крестьянский союз» (1925 г.) сформулировал недвусмысленный концептуальный тезис: «Местами мы сдали в концессию (в аренду) крупным иностранным капиталистам кое-какие предприятия, поднять которые нам самим еще не под силу и за аренду которых иностранный капитал платит нашему государству. Но если мы будем рассматривать наше хозяйство в целом, то на долю частных, арендованных и концессионных предприятий, промышленных и торговых, придется не так уж много. Подавляющее большинство хозяйств ─ это хозяйства рабочего государства, или хозяйства крестьян, или мелкие хозяйства кустарей и ремесленников» [1, с. 3].

Таким образом, учитывая изложенные ранее ключевые аспекты рассматриваемой проблемы, следует сделать ряд значимых выводов, имеющих обобщенный характер.

Во-первых, практика концессий рассматриваемого периода однозначно свидетельствует о том, что советская концессионная политика была возведена в ранг государственной политики. Концессии выполняли двойную функцию: выступали в качестве инструмента, позволявшего привлекать в народное хозяйство страны, настоятельно требовавшего кардинального восстановления после колоссального ущерба, полученного в  годы Первой мировой войны, интервенции и Гражданской войны, капитал и новейшие технологии из-за границы, а также служили эффективным средством для установления дипломатических связей со странами Запада.

Во-вторых, отрицательный опыт реализации концессий в СССР с абсолютной очевидностью доказал аксиоматичность тезиса, согласно которому являлось невозможным совмещение плановой советской экономики и капиталистического производства в условиях отсутствии свободного рынка и наличия управленческого диктата.

В-третьих, в области советской концессионной политики в 1920 – 1930 гг. имел место примат политических интересов над экономической целесообразностью.

В-четвертых, восприятие иностранных концессий в указанный период руководством большевиков и обществом (широкими трудящимися массами), в целом, совпадало, поскольку и первые, и вторые негативно относились к иностранным концессиям (однако по разным главным образом основаниям).

В-пятых, автор данной публикации считает, что в современной исторической науке до сих пор не разработаны в надлежащей мере такие важнейшие проблемные вопросы советской  концессионной политики  и  практики, среди  которых:

▪  вопрос о валютных  пунктах концессионных договоров;

▪ о структуре баланса концессионного предприятия (в связи с вопросом о погашении затрат концессионера и об амортизации имущества концессионного предприятия);

▪ вопрос о кредитовании концессионных предприятий и об их кредитоспособности (в связи с особенностями юридической природы концессионного предприятия);

▪  вопрос об обязательствах концессионера по платежам Правительству (долевые отчисления, налоги, плата за недра, за помещения, за лес и др.) в связи с прочими условиями концессионных договоров.

Игнорирование (со стороны современных исследователей) обозначенных выше серьезных проблемных вопросов советской  концессионной политики  и  практики, с нашей точки зрения, будет и впредь выступать в качестве неблагоприятного фактора, тормозящего процесс приращения нового знания о важных нюансах реализации иностранных концессий в нашей стране в 20-е – 30-е гг. ХХ века.

Литература:

1. Бухарин Н.И. Путь к социализму и рабоче-крестьянский союз // Путь к социализму. Избранные произведения. Новосибирск: Наука, Сиб. отд., 1990. – 494 с.
2. Валентинов Н. НЭП: свидетельство заинтересованного // Знание – сила. 1990. № 8.
3. Вихрян А.П., Фёдоров М.В. Исторические аспекты советской концессионной политики: основные этапы, принципы и правовое регулирование // Международный правовой курьер. ─ 2016. ─ № 5(17). ─ С. 14 – 21.
4. ГАРФ. Ф.Р. ─ 8350. Оп. 3. Д. 154.
5. ГАРФ. Ф.Р. ─ 5446. Оп. 11а. Д. 405.
6. Данильченко С.Л. Зарубежные инвестиции в большевистскую экономику: проекты и итоги // Актуальные направления научных исследований: от теории к практике: материалы VII Междунар. науч.–практ. конф. (Чебоксары, 12 февр. 2016 г.) / редкол.: О. Н. Широков [и др.]. — Чебоксары: ЦНС «Интерактив плюс», 2016. — № 1 (7). — С. 53–60.
7. Донгаров А.Г. Иностранный капитал в России и СССР. ─ М.: Международные отношения, 1990.
8. Зотова И.П. Опыт использования концессий в народном хозяйстве России // Вестник Белорусского национального технического университета. ─ 2010. ─ № 4. ─ С. 75 – 80.
9. Концессионный договор правительства Союза Советских социалистических республик с английским обществом «Лена Голдфилдс Лимитед». М., 1928.
10. Концессионный договор правительства Союза Советских социалистических республик и В.А. Харриман и Ко. Тифлис, 1925.
11. Косых Е.С. Дискуссии в РКП (б): аргументы «за» и «против» иностранных концессий // Universum: Общественные науки: электрон. научн. журн. 2015. № 6 (16) . URL: http://7universum.com/ru/social/archive/item/2270 (дата обращения: 22.05.2020).
12. Новиков М.Н. Из истории концессионных предприятий Москвы в период нэпа. М.: Уникум-Центр, 1997.
13. Степанов И. Об иностранных концессиях. – М.: Гос. изд-во, 1920.
14. Федеральный закон «О концессионных соглашениях» от 21.07.2005 № 115-ФЗ. ─ URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_54572/ (дата обращения ─ 17.04.2017 г.).
15. Фурего Э.В. Анализ исторической практики применения концессий в России // Вестник Университета. ─ 2013. ─ № 18. ─ С. 147 – 151.

References:

Buharin N.I. Put’ k socializmu i raboche-krest’yanskij soyuz // Put’ k socializmu. Izbrannye proizvedeniya. Novosibirsk: Nauka, Sib. otd., 1990.

1. Valentinov N. NEP: svidetel’stvo zainteresovannogo // Znanie – sila. 1990. № 8.
2. Vihryan A.P., Fyodorov M.V. Istoricheskie aspekty sovetskoj koncessionnoj politiki: osnovnye etapy, principy i pravovoe regulirovanie // Mezhdunarodnyj pravovoj kur’er. ─ 2016. ─ № 5(17). ─ S. 14 – 21.
3. GARF. F.R. ─ 8350. Op. 3. D. 154.
4. Gosudarstvennyj arhiv Rossijskoj Federacii (GARF). F.R. ─ 5446. Op. 11a. D. 405.
5. Danil’chenko S.L. Zarubezhnye investicii v bol’shevistskuyu ekonomiku: proekty i itogi // Aktual’nye napravleniya nauchnyh issledovanij: ot teorii k praktike : materialy VII Mezhdunar. nauch.–prakt. konf. (CHeboksary, 12 fevr. 2016 g.) / redkol.: O. N. SHirokov [i dr.]. — CHeboksary: CNS «Interaktiv plyus», 2016. — № 1 (7). — S. 53–60.
6. Dongarov A.G. Inostrannyj kapital v Rossii i SSSR. ─ M.: Mezhdunarodnye otnosheniya, 1990.
7. Zotova I.P. Opyt ispol’zovaniya koncessij v narodnom hozyajstve Rossii // Vestnik Belorusskogo nacional’nogo tekhnicheskogo universiteta. ─ 2010. ─ № 4. ─ S. 75 – 80.
8. Koncessionnyj dogovor pravitel’stva Soyuza Sovetskih socialisticheskih respublik s anglijskim obshchestvom «Lena Goldfilds Limited». M., 1928.
9. Koncessionnyj dogovor pravitel’stva Soyuza Sovetskih socialisticheskih respublik i V.A. Harriman i Ko. Tiflis, 1925.
10. Kosyh E.S. Diskussii v RKP (b): argumenty «za» i «protiv» inostrannyh koncessij // Universum: Obshchestvennye nauki: elektron. nauchn. zhurn. 2015. № 6 (16) . URL: http://7universum.com/ru/social/archive/item/2270 (data obrashcheniya: 22.05.2020).
11. Novikov M.N. Iz istorii koncessionnyh predpriyatij Moskvy v period nepa. M.: Unikum-Centr, 1997.
12. Stepanov I. Ob inostrannyh koncessiyah. – M.: Gos. izd-vo, 1920.
13. Federal’nyj zakon «O koncessionnyh soglasheniyah» ot 21.07.2005 № 115-FZ. ─ URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_54572/ (data obrashcheniya ─ 17.04.2017 g.).
14. Furego E.V. Analiz istoricheskoj praktiki primeneniya koncessij v Rossii // Vestnik Universiteta. ─ 2013. ─ № 18. ─ S. 147 – 151.

DOI: 10.34790/IL.2020.64.28.002

Рябчикова Л.Н., кандидат исторических наук, доцент Департамента социологии, истории и философии Финансового университета при Правительстве Российской Федерации

Email: lubovhistorian@gmail.com

Ryabchikova L.N., candidate of historical sciences, associate Professor of the Department sociology, history and philosophy of Finance University under the Government of Russian Federation