Предметом настоящей статьи является принцип uti possidetis juris, заимствованный у римских юристов, применяющих его в качестве императивной нормы гражданского права и означающий в общем смысле легитимность владения имуществом на основе срока давности. В дальнейшем принцип нашел свое применение в нормах международного права и получил отражение в судебных актах и международно-правовых документах. Основным содержанием принципа является то, что новые государства приобретают те же самые административные границы, что и в государстве, из состава которого они вышли. Автором проанализированы позиции отечественных и иностранных ученых, приведены практические примеры применения указанного принципа в различных судебных делах (в том числе практика Международного Суда ООН). Особый интерес представляет практика применения принципа на примере бывшей Югославии, СССР, государств Африки и Латинской Америки (на примерах Косово, Нагорного Карабаха, Кипра, Южной Радезии и др.). Немало заслуживающих внимания соображений относительно рассматриваемого принципа uti possidetis juris и права на самоопределение было высказано в ходе работы Арбитражной комиссии Мирной конференции по Югославии, получившей название «Комиссия Бадинтера». Автор на основе научного анализа солидаризируется с выводами Комиссии, значимых для современного международного права, основным из которых являются: международное право не раскрывает всех значений права на самоопределение, но при любых обстоятельствах право на самоопределение «не должно включать изменение существующих границ в момент независимости (uti possidetis juris), за исключением случаев, когда заинтересованные государства договариваются об ином. Таким образом, автор приходит к выводу, что принцип имеет первостепенное значение в случаях, когда конфликтующие стороны не могут договориться относительно сецессии территории из состава материнского государства.
Ключевые слова: Самоопределение; Территориальная целостность; Принципы международного права; Uti possidetis juris; Международное право; Сецессия; Нерушимость границ; Римское право; Бывшая Югославия; Нагорный Карабах, Косово, Комиссия Бадинтера.
The place of the formula «uti possidetis juris» in solving the problems of self-determination
The subject matter of this article is the principle of uti possidetis juris, adopted from Roman jurists applying it as a peremptory norm of civil law and meaning, in a general sense, the legitimacy of ownership of property by statute of limitations. The principle has since found application in international law and has been reflected in judicial acts and international legal instruments. The core of the principle is that new States acquire the same administrative boundaries as the State from which they have seceded. The author analysed the positions of domestic and foreign scholars and gave practical examples of the application of this principle in various judicial cases (including the case law of the International Court of Justice). Of particular interest is the application of the principle in the case of the former Yugoslavia, the USSR, African States and Latin America. Many noteworthy considerations regarding the principle of uti possidetis juris and the right to self-determination were made during the work of the Arbitration Commission of the Peace Conference on Yugoslavia, called the «Badinter Commission». The author, on the basis of scientific analysis, associates himself with the Commission’s conclusions of relevance to contemporary international law, the main ones being that international law does not disclose all the meanings of the right to self-determination, but in all circumstances the right to self-determination must not include a change in existing boundaries at the time of independence (uti possidetis juris), unless otherwise agreed by the States concerned. The author thus concludes that the principle is paramount in cases where the conflicting parties cannot agree on the secession of territory from the parent State.
Keywords: Self-determination; Territorial Integrity; Principles of International Law; Uti possidetis juris; International Law; Secession; Inviolability of Borders; Roman Law; Former Yugoslavia; Nagorno Karabakh; Badinter Commission.
Для понимания происхождения термина uti possidetis juris, который рассматривается иногда в качестве общего принципа международного права, представляется целесообразным обратиться к римской юриспруденции, где зародилось, а в дальнейшем было заимствовано для международного права понятие «cuitus contraria memoria non existit» (в пер. с лат. – «давность с незапамятных времен» или более распространённый вариант – «принцип давности»). Вслед за Г.Гроцием, стало принятым считать, что непрерывное владение, хотя бы некоторое время никем не нарушаемое, при определенных условиях создавало правооснование для фактического владельца территорией. Трактуя «принцип давности», Л. Оппенгейм, например, определял соответствующий период как время необходимое для создания, под влиянием исторического развития, общего убеждения, что существующее положение находится в соответствии с международным правопорядком[1].
Во многих случаях давность владения территорией увязывалась с легитимностью такого владения. Международные арбитражные решения требовали срока владения с «незапамятных времен», хотя само это понятие трактовалось по-разному: в двустороннем соглашении о границах Британской Гвианы между Великобританией и Венесуэлой 2 февраля 1897 г. в качестве основания для приобретения территории были признаны пятьдесят лет; в конфликте США и Нидерландов из-за острова Пальмос (20-е годы XX века) – 200 лет; в споре о границе Аляски между США и Россией в 1903 г. – 60 лет и др. Контрпродуктивны, однако, при рассмотрении вопроса о принадлежности территорий как экскурсы во времена Шумеро-Вавилонской культуры или Османской империи, да и к концу XIX столетия, когда по мнению А.А.Цуциева, начинаются споры о «пределах исторических территорий»[2].
«Поскольку сила давности заключалась в подразумеваемом согласии или примирении другой стороны с фактическим положением вещей, — отмечал вместе с тем Ю.Г. Барсегов, — то представлялось очевидным, что государство всегда может активно оспаривать или противодействовать осуществлению на принадлежащей ему de jure территории суверенитета другого государства и тем самым создавать перерыв давности как основы его территориальных притязаний». Ученый еще до принятия Декларации об освобождении от колониальной зависимости 1960 года делал справедливый для своего времени вывод, что в эпоху бурного подъема национально-освободительного движения народов, краха колониальной системы и утверждения принципа самоопределения, ссылка на частноправовой институт давности в обоснование захвата чужой территории и ее удержание силой юридически несостоятельна[3].
Традиционный «принцип давности», закрепившийся в конечном счете применительно к владению территорией в виде формулы «uti possidetis juris» стал применяться при решении вопросов трансформации внутренних административных границ в международные границы вновь возникших независимых государств[4]. Принято считать, что принцип в такой интерпретации связан в первую очередь с южно-американским континентом, где и сделался в свое время эффективным инструментом предотвращения конфликтов, возникавших вокруг государственных границ государств-правопреемников Испанской колониальной империи. Uti possidetis начал раcсматриваться в качестве обязательной нормы международного обычного права в отношении Латинской Америки — как право вновь созданного государства определять собственные границы, а также фактор, способствующий защите границ новых независимых государств и служащий щитом от их дальнейшей фрагментации. «Основная идея этого принципа заключается в том, что он определяет границы новообразованных независимых государств на основании бывших административных границ, которые они унаследовали от своей метрополии, — пришел к заключению один из самых последовательных исследователей этой проблемы Ф.С. Мирзаев. – Таким образом, принцип uti possidetis относится к процессу создания новых независимых государств, то есть является одним из элементов образования государственности»[5].
В Африке же территория материка была поделена, как отмечал М.Шо, между многочисленными европейскими государствами в основном по географическому признаку, с учетом в определенной степени этнических и экономических факторов[6]. И если в Латинской Америке рассматриваемый принцип был применен к административным границам бывших колониальных единиц, которые определялись в соответствии с распоряжениями колониальных властей, то на африканском континенте новые независимые государства сами согласились применять принцип к фактическим, унаследованным ими границам. Такое намерение по сохранению существующих границ создало почву для применения uti possidetis в целях урегулирования пограничных споров, особенно в тех случаях, когда заинтересованные стороны оспаривали точные линии делимитации границ[7].
Стремление большинства африканских государств, поддержавших применение uti possidetis в целях сохранения существующих границ и тем самым избегания кровопролитных конфликтов на континенте нашло закрепление в ряде региональных международно-правовых инструментов. Так, на необходимость сохранения существующих границ, унаследованных от прежних колониальных властей, указывалось в Каирской декларации, принятой на Конференции Организации Африканского Единства (1964 г.); в Уставе ОАЕ утверждалась необходимость сохранения статус-кво границ новообразованных независимых африканских государств.
Особое значение имеет юридическая оценка Международным Судом ООН ключевой роли uti possidetis в определении африканских границ. В пограничном споре между Буркина-Фасо и Мали Суд заявил, что Каирская декларация (упомянута выше) определила роль принципа uti possidetis в качестве общей концепции международного обычного права. Было подчеркнуто также, что стремление сохранить, уважать и трансформировать бывшие колониальные административные границы в международные границы новообразованных независимых государств Африки явилось их свободным волеизъявлением. По заявлению Суда, принцип uti possidetis стал общей концепцией международного обычного права; в случае делимитации границ между государствами – бывшими субъектами одной и той же метрополии эти административные границы должны быть преобразованы в межгосударственные. Подобная позиция была подтверждена в деле о территориальном споре между Сальвадором и Гондурасом, в последующих делах, рассматривавшихся Международным Судом, снискала авторитет в международном праве. И хотя не все эксперты согласны с таким подходом (Л.Блюмфельд, например, утверждал даже, что международное сообщество не признает uti possidetis, который «в связи с его противоречивой природой» противоречит международному праву)[8], эффективное использование рассматриваемого принципа «послужило де-юре сохранению территориального статус-кво, тем самым предотвратив потенциальные кровопролитные конфликты»[9]. Даже этого само по себе достаточно, чтобы воздать должное uti possidetis и практике его применения. Ф.С.Мирзаев уделив обстоятельное внимание разбору критических взглядов на принцип uti possidetis, рассмотрел их с позиции четырех основных аргументов:
— конфликт с правом народов на самоопределение;
— ограниченное применение (лишь к процессам деколонизации);
— противоречивость принципа в связи с наличием двух его форм (uti possidetis de jure и uti possidetis de facto);
— несостоятельность как нормы международного обычного права[10].
Остановимся на этом важном вопросе подробнее.
Еще в конце XIX века М.Блючли исходил из недопустимости применения частно-правовых терминов в публичном праве и критиковал в этой связи использование uti possidetis для ситуации status quo post bellum[11]. Известный американский ученый Ч.Ч.Хайд в своем классическом труде по международному праву, задолго до начала активной фазы деколонизации, характеризовал применение uti possidetis как лишь «добровольную проблематику» среди латино-американских государств – бывших испанских колоний и решительно выступал против придания определению государственных границ на основе рассматриваемого принципа обязательной силы[12].
Среди французских авторов можно встретиться с утверждениями, что применение принципа не может служить средством решения конфликтов[13]. Г. Неси считает, что uti possidetis нельзя рассматривать как некое «чудо», способное эффективно разрешить все существующие территориальные и пограничные споры, а само применение принципа чревато серьезными юридическими и политическими проблемами[14]. Сербский профессор Ф. Янков полагает, что принцип не может считаться нормой международного обычного права, поскольку противоречит праву народов на самоопределение (норма jus cogens) и отсутствует общепринятая практика государств по применению принципа[15]. В советской международно-правовой литературе также подчас ставилась под сомнение правовая природа uti possidetis[16]. Пожалуй, наиболее активным критиком современной интерпретации рассматриваемого принципа является канадский ученый Сюзан Лалонде, посвятившая комплексную монографию доказательству отсутствия, по ее мнению, юридических оснований признания uti possidetis в качестве принципа международного права[17].
С другой стороны, известный британский международник М.Шо, на труды которого мы уже не раз ссылались в настоящей диссертации, рассуждая о решении Международного Суда по спору между Буркина-Фасо и Мали, подчеркивает, что главной целью этого авторитетного судебного органа было «специальное заявление» о случаях, связанных с процессом получения независимости. Ученый, соглашаясь с утверждениями о распространении uti possidetis на все случаи деколонизации, идет дальше и считает, что позиция Суда имеет основания для законного толкования о применении принципа и вне рамок деколонизации, практически ко всем ситуациям, где «имеет место переход суверенной власти»[18]. Подобное толкование, как считает Ф.С.Мирзаев, было подтверждено в дальнейшем соответствующей практикой государств в случаях с распадом СССР, СФРЮ и ЧССР[19].
Ф.С.Мирзаев на основе обстоятельного аналитического обзора утверждает, что большинство критических взглядов в значительной степени лишены правовой аргументации и не опровергают основной аргумент о формировании uti possidetis как общего принципа международного права, который был эффективно применен для урегулирования некоторых территориальных споров в международном масштабе. Эта констатация, по мнению автора, была подтверждена решениями международных судов и арбитражей в территориальных и пограничных спорах.[20] Ученый соглашается с позицией М. Шо, согласно которой игнорирование принципа uti possidetis при разрешении спорных ситуаций может привести к иностранному вмешательству и обострению вооруженных конфликтов. Принцип же выступает неким инструментом, который, «способен остановить часы» в преддверии вооруженных территориальных или пограничных конфликтов[21].
Воздавая должное обстоятельному подходу Ф.Мирзаева (вслед за М.Шо) к исследованию рассматриваемой проблемы, хотелось бы вместе с тем поддержать критическую оценку характеристики Ф.Мирзаевым uti possidetis как «общего принципа международного права», высказанную А.Х.Абашидзе[22]. Речь, применительно к uti possidetis juris, можно вести, на наш взгляд, как о «правиле», «формуле», «одном из подходов» и т.п., не возводя этот феномен в некий абсолют.
Определенной спецификой обладает вопрос, связанный с границами новых независимых государств, образующихся в результате распада или иного способа прекращения существования сложносоставных государств (федераций и др.). Распад СССР и СФРЮ, ставший предметом широкого обсуждения в международном сообществе, в том числе под эгидой ООН, внес элемент новизны в международно-правовую трактовку принципа самоопределения. М.Шо, например, исследуя вопросы, связанные с событиями вокруг СССР, пришел к заключению о том, что внешние границы бывшего государства, установленные на договорной основе, согласно «концептуальному международно-правовому подходу», продолжают существовать, и «изменение суверенитета не в силах поколебать эти границы, имеющие постоянный характер»[23]. Большую значимость имеет достигнутый в рамках ООН консенсус в отношении того, что границы союзных республик как и в бывшем СССР, так и в бывшей Югославии должны устанавливаться не на основе этнического расселения, а согласно формуле uti possidetis juris, означающей, что новыми должны считаться границы, которые раньше существовали как границы республик федерации[24].
Немало заслуживающих внимания соображений относительно права на самоопределение было высказано в ходе работы Арбитражной комиссии Мирной конференции по Югославии («Комиссия Бадинтера» — по имени ее председателя Р.Бадинтера, возглавлявшего на момент создания комиссии – 27 августа 1991 г. – Конституционный Совет Франции).
Отметим несколько принципиально важных моментов, имеющих значение для целей диссертации в целом и для понимания формулы uti possidetis juris, в частности.
Первое. «Комиссия Бадинтера» пришла к выводу, что действующее международное право не раскрывает всех значений права на самоопределение, но при любых обстоятельствах оно «не должно включать изменение существующих границ в момент независимости (uti possidetis juris), за исключением случаев, когда заинтересованные государства договариваются об ином».
Второе. Арбитражная комиссия при применении uti possidetis к границам бывших югославских республик руководствовалась решением Международного Суда ООН от 22 декабря 1986 г. по делу Буркина-Фасо и Мали, где упомянутый принцип признавался в качестве общего принципа международного права, применимого к любому государству. Его суть в том, что в случае отсутствия соглашения между составными частями федерации относительно изменения внутренних границ, «прежние границы становятся границами, охраняемыми международным правом». Анализ Комиссией рассматриваемого вопроса приводит к выводу, что применение принципа uti possidetis предоставляло входившим в СФРЮ бывшим республикам возможность самостоятельно решить свою судьбу, в полном объеме реализовать право на самоопределение. И, что особенно важно, как отмечал Ф.С.Мирзаев, в ситуации с Югославией упомянутый принцип был впервые применен вне процессов деколонизации[25].
Третье. Все внешние границы должны уважаться в соответствии с принципами Устава ООН, Декларации 1970 г., Заключительного акта СБСЕ, а также лежащим в основе статьи 11 Венской Конвенции о правопреемстве государств в отношении договоров от 23 августа 1978 г. Констатировалась недопустимость изменения границ между Хорватией и Сербией, Боснией-Герцеговиной и Сербией и, возможно между другими соседними независимыми государствами, за исключением свободно достигнутого соглашения. Бывшие границы (за исключением случаев, когда достигнуто согласие об ином) становились границами, защищенными международном правом. Комментируя такой подход, Арбитражная комиссия отметила его цель – уберечь независимость и стабильность государств, «подвергающихся опасности братоубийственной войны». Особо указано на то, что «силовое изменение существующих границ не влечет никаких правовых последствий»[26].
Вместе с тем некоторые ученые критически оценивают анализ Арбитражной Комиссии Бадинтера по Югославии относительно принципа uti possidetis как общего принципа международного права, видя в таком анализе «неправильное толкование» и даже «искажение» упомянутых выше действий и решений Международного Суда в деле Буркина-Фасо против Мали[27].
Как отмечалось в ходе одного из семинаров в рамках Совета Европы, границы бывших республик, входивших в состав Советского Союза и Югославии, должны устанавливаться не на основе этнического расселения, а по принципу uti possidetis juris, означающему, что «новыми должны считаться границы, которые ранее существовали как границы союзных республик федерации»[28]. Этот принцип, изначально применявшийся в процессе урегулирования вопросов деколонизации, получил общее признание, что было, в частности, отмечено и в решении по делу между Буркина-Фасо и Мали. При этом Суд исходил из того, что упомянутое правило является общепризнанной нормой международного права[29].
Рядом зарубежных авторов (А. Пелле, М.Шо, Р.Мюллерсон, Т.Франк) выражено мнение, что упомянутое решение Международного Суда, существенно расширив сферу применения uti possidetis, подчеркнуло тем самым «фундаментальную важность принципа уважения границ, существующих в момент независимости». Одновременно высказано суждение, что решение Суда «может отражать существующее обычное право либо составлять часть процесса, ведущего к созданию новой нормы такого права»[30].
Принцип сохранения границ, способствующий более глубокому пониманию территориальной целостности, в определенном отношении как бы сопрягается с рассмотренным выше правилом uti possidetis (как владеете), применяемом при определении границ вновь образуемых независимых государств. Оно широко использовалось при определении границ новых независимых государств в ходе процесса деколонизации после Второй мировой войны, нашло подтверждение в Организации африканского единства. На основании правила признавались границы между бывшими советскими союзными республиками и республиками Югославии несмотря на то, что они, по разным оценкам, были не всегда справедливы и юридически правильно оформлены.
Хотелось бы, со своей стороны, подчеркнуть, что рассмотренный подход применим к международным границам как в отношении государств, предусматривающих право свободного выхода субъектов федерации из ее состава (СССР и СФРЮ), так и в иных случаях возникновения новых независимых государств. Важно при этом иметь в виду, что, согласно Конституциям СССР и СФРЮ, территория и границы входивших в федерации республик не могли изменяться без их согласия. Из приведенных соображений напрашивается вывод, имеющий на наш взгляд, несомненное теоретическое значение и большую практическую значимость – если конфликтующим по поводу сецессии государствам не удается договориться в отношении границ, действует формула «uti possidetis». Немаловажно, что именно к такому выводу пришла в свое время Комиссия Бадинтера.
Подход к решению вопроса о сецессии (или иной форме самоопределения), основанный на формуле uti possidetis juris, лежит в основе многих решений ООН по вопросам территориальной целостности государств, хотя сама формула напрямую в них и не воспроизводится. Вместе с тем анализ резолюций Совета Безопасности ООН по Боснии и Герцеговине, Судану, Кипру и др. позволяет выявить, наряду с акцентированием внимания на необходимости строгого соблюдения принципа территориальной целостности, ряд других значимых положений. В поле зрения соответствующих документов всегда находятся также задачи прекращения кровопролития, восстановления мира в регионах и проведения в этих целях переговоров; создания безопасных районов (коридоров, зон, проходов и т.п.); признания незаконными и неприемлемыми любых захватов территории силой и практики “этнических чисток” их населения; обеспечения условий для возвращения в бывшие жилища всех беженцев и перемещенных лиц; роспуска или разоружения войсковых формирований; возложения личной ответственности за нарушение международного гуманитарного права; размещения миротворческих сил (сил разъединения, наблюдателей и т.п.); оказания чрезвычайной гуманитарной помощи.
Обращает на себя внимание резолюция 541 (1983) от 18 ноября 1983 года по Кипру[31], в которой все государства призываются «не признавать никакое кипрское государство, кроме Республики Кипр», а попытка создать «Турецкую Республику Северного Кипра» считается «недействительной», способствующей ухудшению положения на Кипре. Думается, призыв «не признавать» (заметим, несколько забегая вперед) является одним из аргументов в пользу конститутивной теории признания, т. к. в этом институте достаточно четко прослеживается связь между условиями реального существования государства и его признанием международного сообщества. Еще более впечатляющими по своей определенности и жесткости являются резолюции СБ ООН от 12 (№216) и 20 (№217) 1965 года, восходящие по времени к «классическому» периоду деколонизации, когда реализация права на самоопределение получила максимально широкое распространение. В данном случае провозглашение независимости в одностороннем порядке расистским меньшинством в Южной Родезии решительно осуждалось и рассматривалось как акт мятежа, а правительство Великобритании призывалось подавить его, «ликвидировать власть узурпаторов» и «немедленно принять меры для того, чтобы позволить народу Южной Родезии определить свое будущее»[32].
В новейшее время презумпция территориальной целостности (в опоре на формулу uti possidetis juris, хотя и без упоминания ее) четко просматривается в подходе к проблеме карабахского урегулирования. В 1993 году (30 апреля, 29 июля, 14 октября и 12 ноября) были единогласно приняты резолюции Совета Безопасности ООН[33]. В этих принципиальной важности документах неизменно подтверждались нерушимость международных границ, недопустимость применения силы для приобретения территории, содержалось требование немедленного вывода всех вооруженных сил из оккупированных районов Азербайджана. Выступив инициатором и активным проводником принятия упомянутых резолюций, Россия в качестве посредника добивалась ограничения боевых действий, а затем и полного прекращения огня. 5 мая 1994 года в Бишкеке Азербайджаном и Арменией было подписано соглашение о прекращении огня (вступило в силу 12 мая)[34].
План мирного урегулирования предусматривал три основных фазы: прекращение огня и военных действий; ликвидация последствий конфликта (уход войск с занятых в ходе боевых действий территорий, возобновление функционирования коммуникаций и возвращение беженцев); проведение политических переговоров по правовому статусу Нагорного Карабаха. На рассматриваемом этапе было выполнено только первое условие урегулирования. Конфликт оказался «замороженным».
После 4 упомянутых выше резолюций СБ ООН по ситуации вокруг Нагорного Карабаха Генеральная Ассамблея вновь обратилась к проблеме и приняла три новые резолюции (48/114 от 20 декабря 1993 г., 60/285 от 7 сентября 2006 г. и 62/243 от 14 марта 2008 г.)[35], в которых рассмотрены вопросы, связанные с положением на «оккупированных территориях Азербайджана», оказанием международной помощи беженцам и перемещенным лицам. Как вытекает из содержания двух последних документов, международное сообщество однозначно рассматривает сложившееся положение в качестве абсолютно неприемлемого, продолжающего создавать угрозу международному миру и безопасности, твердо заявляет, что ни одно государство не должно признавать законной сложившуюся ситуацию и не должно способствовать ее сохранению.
В качестве обстоятельств, придающих отделению международно-правовую легитимность, как отмечалось в диссертации, принято рассматривать грубые нарушения прав человека по языковому или этническому признакам, другие возможные проявления насилия, имеющие целью стирание национальной идентичности, со стороны центральных властей в отношении отдельных групп населения. Ничего подобного в НКАО не происходило. Напротив, в полном соответствии с Конституциями СССР и Азербайджанской ССР правовой статус региона определялся Законом «О Нагорно-Карабахской автономной области» от 16 июня 1981 г. все вопросы местного значения решались Советом народных депутатов области; деятельность государственных органов, а также администраций на производстве, в учреждениях образования и культуры, местных СМИ осуществлялась и на армянском языке, определявшемся в качестве официального языка. Лица армянской национальности в подавляющем большинстве возглавляли многие территориальные партийные и государственные органы. Конституцией СССР гарантировалось представительство автономного образования пятью депутатами в Совете Национальностей Верховного Совета Союза; 12 депутатов заседали в законодательном органе Азербайджана. Инициаторы «движения за независимость» руководствовались сугубо националистическими, подчас откровенно эгоистическими устремлениями и эмоциями, не имевшими ничего общего с поисками разумных решений, компромиссов в случае возникновения тех или иных спорных ситуаций.
Среди чуть ли не ключевых аргументов армянской стороны можно нередко встретиться с рассуждениями о том, что, дескать право Нагорному Карабаху на самостоятельное решение вопроса о пребывании в союзном государстве или в выходящей республике, равно как и на постановку вопроса о своем государственно-правовом статусе было предоставлено Законом СССР «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР» от 3 апреля 1990 года[36].
Во время существования СССР ни одна союзная республика, в том числе Азербайджан и Армения, не воспользовались легитимной процедурой выхода. После же распада Союза ССР и утраты им свойств субъекта международного права рассматриваемый Закон заведомо становился юридически ничтожным и не мог иметь каких-либо значимых в правовом отношении последствий. Показательно в этой связи, что столь авторитетный ученый, как А.Кассесе, обратив внимание на то, что Закон СССР от 3 апреля 1990 г. не был применен на практике, сделал вывод об обусловленности процесса обретения союзными республиками независимости политическим кризисом центральной власти и усилением центробежных сил. Правда, он считал при этом, что Закон не отвечал международным стандартам в области самоопределения и настолько осложнял этот процесс, что у него (Кассесе) возникли сомнения, был ли, дескать, направлен Закон на истинное воплощение самоопределения или преследовал цель создать непреодолимые препятствия для осуществления этого принципа[37]. По мнению Р.Мюллерсона, использованная советским руководством тактика с принятием упомянутого Закона не только не устранила проблему распада СССР, но еще больше обострила ситуацию. Большинство населения стало, мол, рассматривать меньшинства (иногда оправданно, иногда нет) в качестве «пятой колонны» Кремля[38].
Нельзя не сказать, наконец, об упорных попытках армянской стороны игнорировать результаты проведенного 17 марта 1991 года общесоюзного референдума, в ходе которого большинство населения Азербайджана высказалось за сохранение Союза ССР.
Один из наиболее вдумчивых исследователей «непризнанных государств» А.Г.Большаков, выделяя специфику ситуации вокруг т.н. НКР, считает, что для России, она не столь существенна, как связанная с проблемами Абхазии, Приднестровья и Южной Осетии, в связи с чем «у российских исследователей гораздо больше шансов на объективный политико-конфликтологический анализ, чем в случаях Абхазии, Приднестровья и Южной Осетии, когда действуют факторы этнической, национальной, гражданской близости». По его мнению, «сам термин Карабах стал давно нарицательным в плане постсоветских этнических вооруженных конфликтов, само это название отражает негативные стороны подобной разновидности конфликтов, когда люди лишаются своего места жительства, становятся беженцами, терпят лишения, погибают, теряют родственников и близких»[39].
По данным Human Rights Watch (международная правозащитная организация), на 1994 год насчитывалось 800 тысяч азербайджанцев и 300 тысяч армян среди беженцев и перемещенных лиц; Азербайджан потерял около 20% своей территории[40]. По другим источникам, война унесла жизни 20 тысяч граждан Азербайджана, 50 тысяч получили ранения различной степени тяжести, многие из которых стали инвалидами, около пяти тысяч человек пропали без вести. Нанесенный ущерб составил 60 млрд. долларов США[41].
Как показывает практика со стороны руководства как т.н. НКР, так и Армении, напротив, предпринимались шаги по закреплению статус-кво, препятствовавшие возвращению азербайджанского населения к местам своего традиционного проживания, изменение демографической ситуации и создание, тем самым, в конечном счете, ситуации fait accompli (некое свершившееся событие (факт), которое не подлежит оспариванию и изменению), что серьезно осложнило бы поиски мирного урегулирования проблемы.
Во многом, на наш взгляд, такая ситуация объяснялась отсутствием четкости, внутренней противоречивостью в предложениях посредников Минской группы ОБСЕ, не дававших возможности составить некую «маршрутную карту» выхода из тупика. Достаточно сказать, что мирные предложения исходили, с одной стороны, из принципа территориальной целостности Азербайджана, предполагая одновременно «промежуточный статус» Карабаха. Однако не был разработан обстоятельный план «народного волеизъявления», оставались неясны в полной мере механизмы возвращения беженцев, размещения международных миротворцев и т.п. Постепенно к сторонам, непосредственно вовлеченным в зародившийся свыше 30 лет назад конфликт, к посредникам (участникам «минской группы»), а также имеющим свои интересы в регионе Турции и Ирана приходило понимание необходимости и неизбежности нахождения вариантов, которые способствовали бы выводу ситуации из тупика и которые можно было бы последовательно, шаг за шагом, начать реализовывать на практике.
Решающее значение, на наш взгляд, имеет тот факт, что Российская Федерация и международное сообщество никогда официально не заявляли (в отличие от ситуации с Абхазией, Южной Осетией и Крымом) о возможности признания т.н. НКР. Именно с учетом этого обстоятельства, а также в результате вооруженных действий и были, как представляется, достигнуты позитивные результаты во время подписания Трехстороннего заявления лидеров России, Азербайджана и Армении 9 ноября 2020 года о прекращении военных действий и восстановлении территориальной целостности Азербайджана, а также Заявление от 11 января 2021 года в части разблокировки экономических и транспортных связей в регионе.
Таким образом на основании приведенных позиций следует подчеркнуть, что рассмотренный принцип действует применительно к международным границам как в отношении государств, предусматривающих право свободного выхода субъектов федерации из ее состава (СССР и СФРЮ), так и в иных случаях возникновения новых независимых государств. Важно при этом иметь в виду, что, согласно Конституциям СССР и СФРЮ, территория и границы союзной республики не могли изменяться без ее согласия. Из указанных соображений напрашивается вывод, имеющий на наш взгляд, несомненное теоретическое значение и большую практическую значимость – если конфликтующим по поводу сецессии государствам не удается договориться, действует упомянутый принцип «uti possidetis».
Список литературы:
- Оппенгейм Л. Международное право. Т.1. Полутом 2. М., 1949. С. 149.
2. Цуциев А.А. Атлас этнополитической истории Кавказа (1774-2004). М., 2006. С.39.
3.Барсегов Ю.Г. Цит. соч., С. 110-111.
4. Lauterpacht H. Oppenheim’s International Law. Vol. II 7-th edn. London. 1952. 598-599.
5. Мирзаев Ф.С. Принцип uti possidetis: история зарождения. // «Московский журнал международного права». 2015. №2. С. 57-73
6. Shaw M. Peoples, Territorialism and Boundaries. // «European Journal of International Law». 1997. №3. P. 478-492.
7. Shaw M. Title to Territory in Africa International Legal Issues. Oxford. 1986. P. 185-187.
8. Bloomfield L.P. Egypt, Israel and the Gulf of Aquaba. London. 1957. P. 107-108.
9. Мирзаев Ф.С. Применение uti possidetis на африканском континенте. // «Московский журнал международного права». 2017. №3. С. 80.
10. Мирзаев Ф.С. Обзор критических взглядов на принцип uti possidetis. // «Московский журнал международного права». 2015. №1. 107-113.
11. Bluntschli M. Le Droit International Codifie. Paris. 1870. P. 363.
12. Hyde C.C. International law, Chiefly As Interpreted and Applied by the United States. Vol. I. Boston. 1945. P. 5. 508-509.
13. Delcourt B. L’Application de L’Uti Possidetis Juris au Dememberment de la Jougoslavie: Regle Coutumiere on Imperial Politique? // “Revue Belge de Droit International”. 1998. №1. P. 76-106.
14. Nesi G. L’Uti Possidetis hors de Contexte de la Decolonisation: le cas de l’Europe // AFD. 1988. №44. Р. 22-23
15. Jankov F., Coric V., The legality of Uti Possidetis in Definition of Kosovo’s Legal Status. European Society of International Law. 2012.
16. Барсегов Ю.Г. Территория в международном праве. М., 1958. С. 231; Клименко Б.М. Государственная территория: вопросы теории и практики международного права. М., 1974. С. 18-20; Его же. Мирное разрешение территориальных споров. М., 1982. С. 143.
17. Radan P. Post-Secession International Borders: Critical Analysis of the Opinions of Badinter Arbitration Commission. // “Melbourne University Law Review”. 2000. №24.
18. Lalonde S.N. Determining Boundaries in a Conflicted World: The Role of Uti Possidetis. Montreal. 2003.
19. Shaw M. Peoples, Territorialism and Boundaries //“European Journal of International Law”. 1997. №3. С. 478-479.
20. Мирзаев Ф. Принцип uti possidetis в современном международном праве и его применение на постсоветском пространстве: теория и практика. // «Право и политика». 2004. №6 (54). С. 43-53.
21. Shaw M. Peoples, Territorialism and Boundaries. // “European Journal of International Law”. 1997. №3. P. 478-492.
22. Shaw M. The Heritage of States: The Principle of Uti Possidetis Juris Today. 77 the British Yearbook of International Law. 1997. P. 90.
23. Мирзаев Ф.С. Применение принципа uti possidetis при распаде Социалистической Федеративной Республики Югославия (СФРЮ). // «Международное право и международные организации / International Law and International Organizations. 2017. С. 25-35.
24. Conference on Yugoslavia. Arbitration Commission. P.171-172.
25. Eide A. «Territorial integrity of States, minority protection and guarantees for autonomy arrangements: approaches and roles of United Nations». Lausanne, 25-27 April 1996. Council of Europe Publishing. 1996. P. 282.
26. Решение по спору о границе между Буркино-Фасо и Мали // ICJ. Reports. 1986. P.565-566.
27. Pellet A. The Opinions of the Bedinter Arbitration Committee. A Second Breath of the Self-determination of Peoples. «3 European Journal of International Law». 1992. P. 180, — Shaw M. Peoples, Territorialism and Boundaries. «8 European Journal of International Law». 1997. P. 497; Mullerson R. The Continuity and Succession of States, by Reference to the Former USSR and Yugoslavia. «42 International and Comparative Law Quarterly». 1993. P.486.
Информация об авторе:
Каграманов Азер Каграман оглы, кандидат юридических наук, заместитель генерального директора ООО «МД Инжениринг»
Information about the author:
Kagramanov Azer Kagraman oglu, Candidate of Legal Sciences, Deputy General Director of MD Engineering LLC
_________________________
[1] См. Оппенгейм Л. Международное право. Т.1. Полутом 2. М., 1949. С. 149.
[2] См. Цуциев А.А. Атлас этнополитической истории Кавказа (1774-2004). М., 2006. С.39.
[3] Барсегов Ю.Г. Цит. соч., С. 110-111.
[4] См. Lauterpacht H. Oppenheim’s International Law. Vol. II 7-th edn. London. 1952. 598-599.
[5] Мирзаев Ф.С. Принцип uti possidetis: история зарождения. // «Московский журнал международного права». 2015. №2. С. 57-73
[6] См. Shaw M. Peoples, Territorialism and Boundaries. // «European Journal of International Law». 1997. №3. P. 478-492.
[7] См. Shaw M. Title to Territory in Africa International Legal Issues. Oxford. 1986. P. 185-187.
[8] См. Bloomfield L.P. Egypt, Israel and the Gulf of Aquaba. London. 1957. P. 107-108.
[9] Мирзаев Ф.С. Применение uti possidetis на африканском континенте. // «Московский журнал международного права». 2017. №3. С. 80.
[10] См. Мирзаев Ф.С. Обзор критических взглядов на принцип uti possidetis. // «Московский журнал международного права». 2015. №1. 107-113.
[11] См. Bluntschli M. Le Droit International Codifie. Paris. 1870. P. 363.
[12] Hyde C.C. International law, Chiefly As Interpreted and Applied by the United States. Vol. I. Boston. 1945. P. 5. 508-509.
[13] См. Delcourt B. L’Application de L’Uti Possidetis Juris au Dememberment de la Jougoslavie: Regle Coutumiere on Imperial Politique? // “Revue Belge de Droit International”. 1998. №1. P. 76-106.
[14] См. Nesi G. L’Uti Possidetis hors de Contexte de la Decolonisation: le cas de l’Europe // AFD. 1988. №44. Р. 22-23
[15] Jankov F., Coric V., The legality of Uti Possidetis in Definition of Kosovo’s Legal Status. European Society of International Law. 2012.
[16] См. Барсегов Ю.Г. Территория в международном праве. М., 1958. С. 231; Клименко Б.М. Государственная территория: вопросы теории и практики международного права. М., 1974. С. 18-20; Его же. Мирное разрешение территориальных споров. М., 1982. С. 143.
[17] См. Lalonde S.N. Determining Boundaries in a Conflicted World: The Role of Uti Possidetis. Montreal. 2003.
[18] См. Shaw M. Peoples, Territorialism and Boundaries // «European Journal of International Law». 1997. №3. С. 478-479.
[19] См. Мирзаев Ф. Принцип uti possidetis в современном международном праве и его применение на постсоветском пространстве: теория и практика. // «Право и политика». 2004. №6 (54). С. 43-53.
[20] См. Мирзаев Ф.С. Обзор критических взглядов на принцип uti possidetis. // «Московский журнал международного права». 2015. №1. 113.
[21] См. Shaw M. Peoples, Territorialism and Boundaries. // «European Journal of International Law». 1997. №3. P. 478-492.
[22] См. Абашидзе А.Х. Принципы международного права: проблемы понятийно-содержательного характера. // Московский журнал международного права. 2017. №4. С.26.
[23] Shaw M. The Heritage of States: The Principle of Uti Possidetis Juris Today. 77 the British Yearbook of International Law. 1997. P. 90.
[24] Asbjorn Eide. «Territorial integrity of States, minority protection and guarantees for autonomy arrangements: approaches and roles of the United Nations». UniDem seminar «Local selfgoverment, territorial integrity and protection of minoities», Lausanne, 25-27 April 1996 (Council of Europe Publishing: 1996), p. 282.
[25] См. Мирзаев Ф.С. Применение принципа uti possidetis при распаде Социалистической Федеративной Республики Югославия (СФРЮ). // «Международное право и международные организации / International Law and International Organizations. 2017. С. 25-35.
[26] См. Conference on Yugoslavia. Arbitration Commission. P.171-172.
[27] Radan P. Post-Secession International Borders: Critical Analysis of the Opinions of Badinter Arbitration Commission. // “Melbourne University Law Review”. 2000. №24.
[28] См. Eide A. «Territorial integrity of States, minority protection and guarantees for autonomy arrangements: approaches and roles of United Nations». Lausanne, 25-27 April 1996. Council of Europe Publishing. 1996. P. 282.
[29] См. Решение по спору о границе между Буркино-Фасо и Мали // ICJ. Reports. 1986. P.565-566.
[30] См. Pellet A. The Opinions of the Bedinter Arbitration Committee. A Second Breath of the Self-determination of Peoples. “3 European Journal of International Law”. 1992. P. 180, — Shaw M. Peoples, Territorialism and Boundaries. «8 European Journal of International Law». 1997. P. 497; Mullerson R. The Continuity and Succession of States, by Reference to the Former USSR and Yugoslavia. “42 International and Comparative Law Quarterly”. 1993. P.486.
[31] Резолюция 541 (1983) от 18 ноября 1983 года. URL: https://undocs.org/ru/S/RES/541(1983). Дата обращения: 14 апреля 2019 г.
[32] Резолюция 216 (1965) от 12 ноября 1965 года. URL: https://undocs.org/ru/S/RES/216(1965). Дата обращения: 14 апреля 2019 г.
[33] См. Ситуация в отношении Нагорного Карабаха. https://www.un.org/securitycouncil/ru/content/resolutions-adopted-security-council-1993. Дата обращения: 14 апреля 2021 г.
[34] Информационное сообщение о событиях в государствах Содружества. Информационно-аналитическое управление Министерства РФ по делам СНГ. 05.05.1994.
[35] Резолюция A/RES/48/114, принятая ГА ООН 23 марта 1994 г. URL: https://documents-dds-ny.un.org/doc/UNDOC/GEN/N94/149/20/PDF/N9414920.pdf?OpenElement; Резолюция A/RES/60/285, принятая ГА ООН 15 сентября 2006 г. URL: https://documents-dds-ny.un.org/doc/UNDOC/GEN/N05/504/72/PDF/N0550472.pdf?OpenElement; Резолюция A/RES/62/243, принятая ГА ООН 25 апреля 2008 г. URL: https://documents-dds-ny.un.org/doc/UNDOC/GEN/N07/478/37/PDF/N0747837.pdf?OpenElement. Дата обращения: 16 апреля 2021 г.
[36] «Ведомости Верховного Совета СССР». 1990. №15. С.303-309.
[37] См. Cassese A. Self-determination of Peoples: Legal Reappraisal. Cambridge. 1995. P. 264-266.
[38] См. Mullerson R. International Law, Rights and Politics: Developments in Eastern Europe and the CIS. L., NY. 1994. P.75.
[39] Большаков А.Г. Непризнанные государственные образования постсоветского пространства: казус Нагорного Карабаха. // Ученые записки казанского государственного университета. Гуманитарные науки. 2007. Том 149. Кн. 3. С. 131.
[40] См. Azerbaijan: Seven Years of Conflict in Nagorno-Karabakh. N.Y. Human Rights Watch. 1994. P. 16-17.
[41] См. Маммадов И.М., Мусаев Т.Ф. Армяно-азербайджанский конфликт: история, право, посредничество. Тула. 2000. С.69.
