Генно-инженерная деятельность является одной из наиболее стремительно развивающихся социально-экономических областей. В свете этого актуализируется проблематика правоотношений, вытекающих из сделок в генно-инженерной деятельности, связанная не только с пробелами доктрины в вопросах регулирования геномики, но и с принятием российским законодателем интересных, но неоднозначных новел, призванных урегулировать эти правоотношения.
В настоящей статье впервые проведен теоретический анализ ряда новых российских нормативных актов и отдельных положений публичных оферт, направленных на регулирование сделок в генно-инженерной деятельности. На основе проведенного анализа автор рассматривает следующие проблемы: проблему обеспечения конфиденциальности генно-инженерных услуг в контексте признания генетических материалов объектами вещного или исключительного права; проблему передачи генетической информации физического лица третьим лицам в контексте применения генно-инженерных технологий; проблему включения в договорную конструкцию согласия на обработку персональных данных как элемента, имеющего правовые последствия и квазипоследствия для донора генетического материала.
С учетом введенного в законодательство понятия «распределенная биологическая коллекция» рассматривается перспектива использования блокчейн-технологий для функционирования баз геномных данных. Делается вывод о необходимости дальнейших разработок в теории генетических персональных данных.
Ключевые слова: генетическая информация, геномные данные, генетический материал, база данных, конфиденциальность, услуги, сделка, согласие.
Legal relations problems and development prospects of Russian legislation in the sphere of genetic engineering technologies usage
Abstract: Genetic engineering is one of the most rapidly developing socio-economic fields. In the context of this, the problems of legal relations arising from transactions in genetic engineering are being updated, related not only to the gaps in the legal theory of genomics regulation, but also to the adoption by the Russian legislator of interesting but ambiguous acts designed to regulate these legal relations.
This article provides a theoretical analysis of new Russian regulations and some public offers clauses orienting on regulating of deals in genetic engineering. Based on the analysis the author examine the following issues: the problem of genetic engineering services confidentiality assurance in the context of recognizing proprietary or exclusive rights on genetic materials; the problem of transferring an individual’s genetic information to third parties in the context of genetic engineering technologies usage; the problem of including consent to processing in the contractual structure as an element with legal consequences and quasi-consequences for the genetic material donor.
Taking into account the legislation concept of «distributed biological collection», the prospect of using blockchain technologies for the genomic databases functioning is being considered. The author concludes that further developments in the field of genetic personal data legal theory are necessary.
Keywords: genetic information, genomic data, genetic material, database, confidentiality, services, deal, consent.
Понятие «сделка», характерное для гражданского права, определяется как правоотношение, сторона (стороны) которого своими действиями создают гражданские права и обязанности. В соответствии с положениями ст. 6 закона «О государственном регулировании в области генно-инженерной деятельности» (далее – ФЗ о генно-инженерной деятельности), генно-инженерная деятельность включает в себя покупку, продажу, обмен, другие сделки, связанные с генно-инженерными технологиями [14]. В настоящей статье будет рассмотрена проблематика правоотношений, вытекающих из услуг или работ, связанных с использованием генно-инженерных технологий, сторонами которых являются организации или ИП, специализирующиеся в области геномики и физические лица – носители (доноры) генетической информации.
В теоретико-правовой литературе многие исследователи относят генетическую информацию физического лица к персональным данным [13]. В тоже время является вопросом, можно ли отнести персональные данные к нематериальным благам, являющимся объектом гражданских прав в соответствии со ст. 128 ГК РФ. Существуют позиции, отмечающие возможность установления режима нематериальных благ на персональные данные лица при соблюдении условий о согласии на обработку персональных данных, что на наш взгляд представляется вполне корректным [10].
Может ли предметом сделки быть услуга, заключающаяся в совершенствовании/преумножении личного нематериального блага? В целом, да, о чем свидетельствует, например, существование сферы медицинских услуг. Здоровье человека, материальной основой которого выступает состояние его организма, законодательством признается в качестве нематериального блага.
В литературе отмечается, что в отличие от овеществленных результатов выполнения работ, услуги материально выраженного результата не имеют. Предметом договора услуг являются действия, которые имеют для заказчика «полезный эффект» [7]. К примеру, в случае генетического обследования, таким эффектом может быть получение заказчиком информации о потенциале развития наследственных заболеваний или возможной непереносимости некоторых медикаментов и т.д. Очевидно, что информационный (нематериальный) характер результатов оказания услуги чреват рисками, связанными с обеспечением конфиденциальности таких результатов.
Вышеупомянутые риски детерминированы тем, что ранее скрытые, технологически «не обработанные» генетические сведения, содержащиеся внутри тела субъекта, теперь меняют статус, становясь данными. Пациент или клиент дает согласие на обработку персональных данных. Последнее не является сделкой, но при наличии такого согласия субъекта-носителя генетической информации, его геномные сведения, уже «отчужденные» и в определенном виде представленные в базах данных, могут впоследствии предоставляться оператором базы данных другим организациям, в частности, исследовательским учреждениям. Кроме того, в соответствии с введенными в действие 1 сентября 2024 поправками в ФЗ о генно-инженерной деятельности, специализирующиеся в области геномики организации и ИП будут обязаны предоставлять собранные генетические данные в создающуюся сейчас «Национальную базу генетической информации» [15, Ст. 10.1]. Примечательно, что по тексту закона субъекты, имеющие обязанность или право предоставить такие данные, именуются «обладателями генетических данных», что отсылает нас к одному из компонентов триады собственности. Стоит отметить, конечно, что законодатель здесь мог иметь в виду обладание не геномным материалом как таковым, а коллекцией генетических ресурсов. Новелла создает новое исключение из общего правила ст. 7 ФЗ «о персональных данных», предписывающего не распространять персональные данные без согласия субъекта ПД.
Ещё одной интересной новеллой российского законодательства является Федеральный закон от 30 ноября 2024 г. № 428-ФЗ «О биоресурсных центрах и биологических (биоресурсных) коллекциях и о внесении изменений в статью 29 Федерального закона «О животном мире» (далее также ФЗ № 428). В соответствии с п.3 Ст.26 настоящего закона образцы биологической (биоресурсной) коллекции признаются особо ценным движимым имуществом (а к таковым образцам может быть отнесен и генетический материал) [15]. Это, однако, ставит вопрос о сохранении конфиденциальности содержащейся в образцах биоколлекции генетической информации. Вещно-правовой режим сам по себе не предполагает требования конфиденциальности информации, содержащейся в некой вещи (например, на флеш-карте или электронно-вычислительном устройстве) – решение здесь остается за собственником. Данный закон не применяется к коллекциям биологического материала человека, однако, вводимые им термины и нормы способны задавать вектор развития законодательства. Следовательно, в случае дальнейшего распространения действия данного закона или его отдельных положений на генетические ресурсы человека, правовой статус биоколлекций и содержащихся в них образцов должен быть дополнен в связи со сложностью их как объектов прав.
Другой стороной описываемой проблемы является ситуация, когда имеет место договор на осуществление генно-инженерной деятельности, результатом которой должен стать патентуемый генно-модифицированный или искусственно воссозданный по натуральному образцу объект. Сама по себе интеллектуальная собственность также является нематериальным феноменом права, как и персональные данные. Следовательно, в описанном случае могло бы происходить изменение не качества, а рода объекта права – генетический материал, пройдя через определенные манипуляции, становится сначала геномными данными лица (как вид ПД – прим.), а последние в итоге служат созданию объекта интеллектуальной собственности. В терминологии ФЗ № 428 такие искусственно созданные объекты – это «материалы образца биологической (биоресурсной) коллекции» (п.12 ст.2). Геномные базы данных в российском правопорядке также относятся к объектам исключительных прав (Ст. 1334 ГК РФ).
Однако, исключительные права на РИД по смыслу ст. 1226 ГК РФ являются имущественными правами. Правообладатель вправе, например, предоставлять доступ к объекту исключительного права неограниченному кругу лиц и получать вознаграждение за использование РИД данными лицами. Носитель же генетической информации, — субъект, предоставивший «сырой» материал для генно-инженерной деятельности, — исключается из процесса создания и патентования РИД, так как: 1) он ранее дал согласие на обработку персональных данных – своей генетической информации; 2) анонимизированные геномные данные принадлежат объекту исключительного или иного имущественного права – базе данных или биологической (биоресурсной коллекции) соответственно.
Анонимность геномных данных при этом не всегда полная. В зависимости от того, какие именно показатели отражают эти данные, идентификация носителя генов либо невозможна, либо возможна при определенных условиях, но иногда может быть и полностью осуществима [3]. Это отсылает нас к уже упомянутой проблеме обеспечения конфиденциальности использования генно-инженерных технологий. Если же рассматривать гипотетическую возможность вознаграждения субъекта за предоставление им генного материала для целей создания РИД, то анонимность тем более была бы под вопросом. В последнем случае деанонимизации могли бы способствовать и отдельные акты, обладающие нормативной силой. Здесь можно упомянуть подписанный многими странами, в том числе Российской Федерацией, договор ВОИС «об интеллектуальной собственности, генетических ресурсах и традиционных знаниях, связанных с генетическими ресурсами» от 24.05.2024, предписывающий раскрывать информацию о стране происхождения или источнике генетических ресурсов [5, Ст. 3]. Данный акт также не применяется к генетическим ресурсам человека и направлен на то, чтобы права представителей коренных народов, — обладателей знаний о потенциально полезных объектах природы, — были реализованы и защищены. При этом, дальнейшего развития национальных законодательств по пути введения норм о вознаграждении субъектов за предоставленные ими данные (в т.ч. генетическую информацию) в контексте генно-инженерных разработок исключать не стоит.
Пока что организациям, занимающимся генетическими исследованиями, проще работать с генетическими материалами, доступными бесплатно. Ведь если будет иметь место не возмездная услуга, а, к примеру, дарение, совершенное гражданином во благо науки, то никакого вознаграждения ни в интеллектуально-правовом, ни в вещно-правовом смыслах дарителю не полагается. Здесь может встать проблема другого характера. Как указывается в литературе, не может являться сделкой распоряжение личным нематериальным благом, не имеющее гражданско-правовых последствий [2]. Субъект «распоряжается» своей генетической информацией в пользу контрагента, но передаваемый объект меняет свой правовой статус на основании акта, не являющегося сделкой – согласия на обработку ПД. Вопрос – присутствуют ли гражданско-правовые последствия в сделке по безвозмездному предоставлению гражданином организации генетического материала или же речь в ней идет о т.н. юридических квазипоследствиях?
Юридические квазипоследствия – новое для правовой науки понятие, определяемое Васильевым П.В. как «имплицитные, существующие только на основе субъективных юридических прав и обязанностей, но принципиально несводимые к ним элементы статусов правосубъектных лиц, возникновение изменение или прекращение которых обусловлено системным функционированием нормативных и (или) индивидуальных юридических предписаний, юридических фактов и иных правовых средств» [4]. При этом наступление правовых последствий и связанных с ними правовых квазипоследствий невозможно без юридического факта [16].
Опираясь на работу Рожковой М.А., можно сказать следующее: правовыми последствиями могут быть правообразование, правоизменение, правопрекращение и иные последствия, в основе которых лежит юридический факт [11]. В рассматриваемой нами сфере правоотношений ясно, что генетические персональные данные претерпевают смену правового статуса, становясь анонимизированный геномными данными – содержанием специализированных баз данных, а их донор официально приобретает статус субъекта персональных данных. В свете появления в России нормативных новелл, вводящих понятие «обладателей генетических данных», можно спекулировать и на тему правопрекращения. Но как становится ясно, наличие правовых последствий четко указывает на юридическую фактичность сделок с генетическим материалом. Причём в данном случае юридический факт понимается не как прямо регулируемый законодательством элемент социальных отношений, а как допускаемое правопорядком правоотношение, возможность которого усматривается в норме ст. 6 ФЗ «О генно-инженерной деятельности».
В качестве гражданско-правового квазипоследствия можно рассматривать наступление правообразования, так как носитель генетического материала в связи с фактом заключения договора приобретает право требовать исключения своих геномных данных из специализированной базы. Квазипоследствием это допустимо считать по нескольким причинам. Во-первых, субъективное (т.е. личное) право на исключение данных из базы обращается на обезличенный объект прав. Во-вторых, в офертах организаций, предоставляющих связанные с генно-инженерными технологиями услуги, согласие на передачу персональных данных третьим лицам, — как заявляется, в научно-исследовательских целях, — может указываться в качестве обязательного (!) условия для заказчика (потребителя) даже при том, что использование геномных данных этими третьими лицами не связано с целями договора между исполнителем и заказчиком [18].
Исходя из такой конструкции договора, заказчик приобретает также статус донора генетического материала для научных исследований и иной деятельности, а исполнитель – право на дальнейшее распоряжение ею, пусть право и не абсолютное, позволяющее распоряжаться только обезличенными данными, которые заказчик вправе отозвать и с соблюдением режима конфиденциальности. Однако, это ещё одно основание для дискуссии о потенциальном введении доктринального и, в будущем, нормативного деления нематериальных благ на отчуждаемые и неотчуждаемые.
В данный момент для договорных правоотношений, предусматривающих обработку персональных данных, существуют важные ограничения: Ст. 13.11 КоАП РФ запрещает обработку ПД в случаях, не предусмотренных законодательством о ПД. Нормой пп.5 п.1 ст.6 Закона о ПД допускается их обработка в контексте договорных правоотношений, где субъект ПД является выгодоприобретателем. Можно ли считать «полезный эффект» договора на оказание услуг, связанных с генно-инженерными технологиями, приобретением выгоды? Опираясь на отдельные доктринальные позиции, можно ответить утвердительно [1].
При этом момент получения выгоды (в данном случае нематериальной) будет совпадать с моментом предоставления оператором базы данных их расшифровки носителю генома (заказчику). Соответственно, с учетом сплавления в договоре согласия на обработку ПД с иными договорными положениями, в контексте возможных споров это чревато возникновением правовых коллизий между нормами гражданского законодательства и законодательства в сфере ПД. Для стороны спора, которую представлял бы заказчик, это может иметь очевидную разницу в вопросе восстановления его прав или имущественного положения.
Разрешение описанных проблем правоотношений в области генно-инженерной деятельности видится в следующем:
1.Безусловно, необходима выработка комплексного и непротиворечивого доктринального взгляда на правовой статус генетических персональных данных. Уже в данный момент заметно признание доктриной необходимости в формировании особого гражданско-правового режима генетической информации [8]. На наш взгляд особый режим может предполагать наличие у носителя генома имущественных прав на нематериальный объект – генетическую информацию [12], поскольку и с точки зрения юридического «выгодоприобретения» (под которым можно понимать сохранение и приумножение здоровья физического лица), и с точки зрения науки и экономики, такая информация является ценным благом.
2.Применение блокчейн технологий для обеспечения функционирования баз геномных данных потенциально могло бы обеспечить конфиденциальность содержащейся в них информации, а также разрешить противоречие между высоко персонифицированным характером генетической информации с одной стороны и её обезличенным отражением в специализированных базах – с другой. В данный момент на территории Российской Федерации, как и во многих странах, блокчейн не имеет четкого правового статуса, однако, возможность его потенциального применения в различных социально-экономических отраслях не отрицается ни российской наукой, ни российским государственным аппаратом. Так, Минздрав РФ рассматривал возможность ведения реестра электронных медицинских карт на основе блокчейн [9]. Стоит отметить, что применительно к введенной в действие ст. 10.1 ФЗ о генно-инженерной деятельности использование децентрализованных, автономных блоков в контексте функционирования баз геномных данных было бы осуществимо скорее частично по причине того, что указанная статья направлена именно на централизацию сбора и хранения генетической информации.
С другой стороны, автономные блоки информации по аналогии с криптовалютой могут рассматриваться как имущество, а, следовательно, «обладателями генетических ресурсов» при таком подходе смогут именоваться как специализированные организации и ИП, так и физические лица, предоставившие свой генетический материал. И с логической, и с правовой точки зрения это представляется справедливым. Также стоит сказать и о потенциальной применимости определения «распределенной биологической коллекции» из ФЗ № 428 для внедрения блокчейна в сферу хранения геномных данных. Соответственно, здесь открываются возможности и для более тесной интеграции актов российского законодательства в сфере геномики.
3. В контексте услуг, связанных с генно-инженерными технологиями, заказчик фактически дает два согласия на обработку ПД. Первое, когда своими действиями выражает согласие на обработку контрагентом генетической информации для целей исполнения договора, заключая его и предоставляя согласно его положениям свой биоматериал. Второе, когда дает отдельное согласие на обработку ПД для целей, не связанных с исполнением договора (в той договорной конструкции, которая нами рассмотрена выше – прим.). При этом, в ФЗ о ПД не закреплена обязанность субъекта давать согласие на нецелевую обработку своих данных кроме отдельных немногочисленных исключений, среди которых нет рассмотренных нами правоотношений. Следовательно, обязывание его к этому можно отнести к недопустимым договорным условиям в соответствии с абзацем первым п.4 ст.16 Закона о защите прав потребителей [6].
С другой стороны, с учетом положений ст. 10.1 ФЗ о генно-инженерной деятельности, условие договора об обязательном согласии заказчика на нецелевую обработку его ПД формально-юридически теперь может служить и целям, для которых данная норма была введена – созданию национальной базы генетической информации. Поэтому, так как российский законодатель расширяет регулирование генно-инженерной деятельности, вопрос о необходимости вмешательства в договорную свободу в данной области пока остается открытым.
Дальнейшее правоприменение новел законодательства более убедительно покажет, должны ли описанные в нашей работе проблемы решаться путем нормотворческого процесса, деятельности органов исполнительной или судебной власти, либо же иначе. Но нельзя не заметить, что сейчас в законодательстве России в области геномики наступает новая веха, а значит, решение проблемных вопросов будет найдено.
Литература:
- Баркова А. В. Понятие «доходы», его содержание и соотношение с такими понятиями как «выгода», «все полученное по сделке», «обогащение», «прибыль», «экономия» (гражданско-правовой аспект) // Пробелы в российском законодательстве. 2021. Т. 14, № 4. С. 223-228;
- Белов С. А., Ревазова Е. А., Руднева Е. А. Правовые нормы vs. представления врачей и пациентов о содержании и значении информированного согласия на медицинское вмешательство // Вестник Санкт-Петербургского университета. 2021. Т. 12 (№ 4). С. 852;
- Берг Л. Н. Конфиденциальность геномной информации и право на доступ к научным знаниям: вопросы соотношения // Lex Russica. 2024. №10 (215). С. 4;
- Васильев П. В. К вопросу о разграничении правовых последствий и правовых квазипоследствий // Научный вестник ОрЮИ МВД России им. В. В. Лукьянова. 2024. №2 (99). С. 5;
- Договор ВОИС «об интеллектуальной собственности, генетических ресурсах и традиционных знаниях, связанных с генетическими ресурсами» от 24.05.2024. URL: https://www.wipo.int/wipolex/ru/text/592508 (Дата обращения: 18.04.2025);
- Закон РФ от 07.02.1992 N 2300-1 (ред. от 08.08.2024) «О защите прав потребителей». URL: https://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_305/ (Дата обращения: 24.04.2025);
- Иншакова А. О., Кагальницкова Н. В. Теоретико-прикладные подходы к квалификации гражданских отношений по оказанию услуг // Legal Concept = Правовая парадигма. 2019. Т. 18, № 2. С. 91-92;
- Левушкин А. Н. Гражданско-правовой режим генов как объектов гражданских прав // Lex russica. 2019. — № 6 (151) – С.105;
- Литвин А. А., Коренев С. В., Князева Е. Г., Litvin V. Возможности блокчейн-технологии в медицине (обзор) // Соврем. технол. мед.. 2019. №4. С. 193-194;
- Острикова Л. К. Современные проблемы квалификации персональных данных в контексте доктрины о нематериальных благах // Вестник Университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА). 2023. № 5. С. 169;
- Рожкова М. А. Теории юридических фактов гражданского и процессуального права: понятия, классификации, основы взаимодействия: дис. … д-ра юрид. наук: 12.00.03 / Марина Александровна Рожкова. — Москва, 2010. — С. 84-85.
- Симоненко К. А. К вопросу о правовом режиме генетической информации и возможности применения к ней режима имущественных прав на нематериальные объекты // Epomen. Global. – 2024. – № 51. – С. 204-206;
- Симоненко К. А. К постановке вопроса о правовом статусе генетической информации как виде персональных данных в законодательстве Российской Федерации // Правозащитная деятельность в современной России: проблемы и их решение : Сборник научных трудов X международной научно-практической конференции, Санкт-Петербург, 21 марта 2024 года. Санкт-Петербург: Общество с ограниченной ответственностью «Поволжская научная корпорация», 2024. С. 547-549;
- Федеральный закон от 05.07.1996 N 86-ФЗ «О государственном регулировании в области генно-инженерной деятельности» (с изменениями и дополнениями). URL: https://base.garant.ru/10135402/ (Дата обращения: 12.04.2025);
- Федеральный закон «О биоресурсных центрах и биологических (биоресурсных) коллекциях и о внесении изменений в статью 29 Федерального закона «О животном мире» от 30.11.2024 N 428-ФЗ (последняя редакция). URL: https://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_491930/ (Дата обращения: 15.04.2025);
- Федеральный закон от 29 декабря 2022 г. N 643-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «О государственном регулировании в области генно-инженерной деятельности». URL: https://base.garant.ru/406053061/1cafb24d049dcd1e7707a22d98e9858f/#block_15 (Дата обращения: 15.04.2025);
- Цуканова Е. Ю. Значение юридических фактов в системе правового регулирования // Вестник ВГУ. Серия: Право. 2019. №1 (36). С. 49-50.
References
1. Barkova A.V. The concept of «income», its content and correlation with such concepts as «benefit», «everything received under the transaction», «enrichment», «profit», «savings» (civil law aspect) // Gaps in Russian legislation. 2021. Vol. 14, No. 4. pp. 223-228;
2. Belov S. A., Revazova E. A., Rudneva E. A. Legal norms vs. representations of doctors and patients about the content and meaning of informed consent for medical intervention // Bulletin of St. Petersburg University. 2021. Vol. 12 (No. 4). P. 852;
3. Berg L. N. Confidentiality of genomic information and the right to access scientific knowledge: issues of correlation // Lex Russica. 2024. №10 (215). p. 4;
4. Vasiliev P. V. On the issue of distinguishing legal consequences and legal quasi-consequences // Scientific Bulletin of the Ministry of Internal Affairs of Russia named after V. V. Lukyanov. 2024. No. 2 (99). p. 5;
5. The WIPO Agreement «On Intellectual Property, Genetic Resources and Traditional Knowledge Related to Genetic Resources» dated 05/24/2024. URL: https://www.wipo.int/wipolex/ru/text/592508 (Date of request: 04/18/2025);
6. The Law of the Russian Federation dated 07.02.1992 N 2300-1 (as amended on 08.08.2024) «On Consumer Rights Protection». URL: https://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_305 / (Date of request: 04/24/2025);
7. Inshakova A. O., Kagalnitskova N. V. Theoretical and applied approaches to the qualification of civil relations in the provision of services // Legal Concept = The legal paradigm. 2019. Vol. 18, No. 2. pp. 91-92;
8. Levushkin A. N. The civil law regime of genes as objects of civil rights // Lex russica. 2019. — № 6 (151) – P.105;
9. Litvin A. A., Korenev S. V., Knyazeva E. G., Litvin V. The possibilities of blockchain technology in medicine (review) // Novad. technol. med. 2019. No. 4. pp. 193-194;
10. Ostrikova L. K. Modern problems of personal data qualification in the context of the doctrine of intangible benefits // Bulletin of the O.E. Kutafin University (MSLA). 2023. № 5. p. 169;
11. Rozhkova M. A. Theories of legal facts of civil and procedural law: concepts, classifications, fundamentals of interaction: dis. … Dr. of Jurid. sciences’: 12.00.03 / Marina Aleksandrovna Rozhkova. — Moscow, 2010. — pp. 84-85.
12. Simonenko K. A. On the issue of the legal regime of genetic information and the possibility of applying to it the regime of property rights to intangible objects // Epomen. Global. – 2024. – No. 51. – pp. 204-206;
13. Simonenko K. A. On raising the issue of the legal status of genetic information as a form of personal data in the legislation of the Russian Federation // Human rights activities in modern Russia: problems and their solution : Proceedings of the X International Scientific and Practical Conference, St. Petersburg, March 21, 2024. St. Petersburg: Volga Scientific Corporation Limited Liability Company, 2024. pp. 547-549;
14. Federal Law No. 86-FL dated 05.07.1996 «On State Regulation in the field of genetic Engineering» (with amendments and additions). URL: https://base.garant.ru/10135402 / (Date of request: 04/12/2025);
15. The Federal Law «On Bioresource Centers and Biological (Bioresource) Collections and on Amendments to Article 29 of the Federal Law «On Wildlife» dated 11/30/2024 N 428-FZ (latest edition). URL: https://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_491930 / (Date of request: 04/15/2025);
16. Federal Law No. 643-FL of December 29, 2022 «On Amendments to the Federal Law «On State Regulation in the Field of Genetic Engineering». URL: https://base.garant.ru/406053061/1cafb24d049dcd1e7707a22d98e9858f/#block_15 (Date of request: 05/15/2025);
17. Tsukanova E. Y. The importance of legal facts in the system of legal regulation // Bulletin of the VSU. Series: Law. 2019. No. 1 (36). pp. 49-50;
18. См. Приложения.
ПРИЛОЖЕНИЯ
Рисунок 1 – См. пункт договора 2.2.2.
Рисунок 2 – См. пункт договора 3.2.5.
Информация об авторах:
Симоненко К.А., аспирант Санкт-Петербургского университета технологий управления и экономики, Санкт-Петербург, Россия
Костюк Н.Н., научный руководитель, к.ю.н., доцент Санкт-Петербургского университета технологий управления и экономики, Санкт-Петербург, Россия
Information about the authors:
Simonenko K.A., PhD student, St. Petersburg University of Management Technologies and Economics, St. Petersburg, Russia
Kostyuk N.N., Scientific Supervisor, Candidate of Law, Associate Professor, St. Petersburg University of Management Technologies and Economics, St. Petersburg, Russia
