Взаимовлияние развития цифрового судопроизводства и производственно-технологических факторов конкурентоспособного бизнеса в странах ЕАЭС и БРИКС

Настоящая статья посвящена разработке рекомендаций по повышению качества цифрового судопроизводства в ЕАЭС  и БРИКС, прежде всего, в части оказания услуг в форме электронных доказательств, Интернет-судов и E-court. Уточняется «широкая» трактовка качества услуг цифрового судопроизводства. На основе подобранных и проанализированных статистических данных обоснованы индикаторы и предложен методический подход к комплексной индикативной оценке качества услуг цифрового судопроизводства. Полученные результаты направлены на обеспечение научной базы для защиты и отстаивания в суде интересов бизнеса во взаимодействии с государством, а также формирование целостного научного представления о создании благоприятных условий ведения бизнеса с помощью повышения качества услуг цифрового судопроизводства. Выявлены производственно-технологические факторы, влияющие на качество услуг цифрового судопроизводства. На их основе разработаны детализированные и высокоточные прикладные рекомендации по государственному управлению качеством услуг цифрового судопроизводства в интересах его повышения. На основе изученного опыта стран ЕАЭС и БРИКС, выявлены различия в качестве и влиянии производственно-технологических факторов на услуги цифрового судопроизводства среди развивающихся стран, спрогнозированы последствия для благоприятного ведения бизнеса.

Вклад проведенного исследования в развитие концепции цифрового судопроизводства состоит в обосновании значимого влияния производственно-технологических факторов на качество цифрового судопроизводства в развивающихся странах, в обосновании различий между ЕАЭС и БРИКС, а также в разработке научно-методических и практических рекомендаций по управлению производственно-технологическими факторами для развития электронных доказательств, Интернет-судов и E-court.

Ключевые слова: цифровое судопроизводство, производственно-технологические факторы, электронные доказательства, Интернет-суды, E-court, ЕАЭС, БРИКС, бизнес.

JEL-коды: C35, J53, K13, L15, L16, L52, L60, N65, O14, O25, O31, O32, O33, O38.

Interaction between the development of digital litigation and production and technological factors of competitive business in the EAEU and BRICS countries

Information about the author:

Doctor of Law, Professor, Head of the Department of Civil and International Private Law of the Institute of Law, Volgograd State University, 400062, Russian Federation, Volgograd, Universitetsky prospect 100.

Annotation:

This article is devoted to the development of recommendations for improving the quality of digital litigation in the EAEU and BRICS, primarily in terms of providing services in the form of electronic evidence, Internet courts and E-courts. Clarifies the «broad» interpretation of the quality of services in digital court proceedings. On the basis of the selected and analyzed statistical data, the indicators are substantiated and a methodological approach to a comprehensive indicative assessment of the quality of digital justice services is proposed. The results obtained are aimed at providing a scientific basis for protecting and defending business interests in court in cooperation with the state, as well as forming a holistic scientific understanding of creating a favorable business environment by improving the quality of digital legal services. The production and technological factors influencing the quality of services of digital court proceedings are revealed. On their basis, detailed and high-precision applied recommendations for state management of the quality of digital justice services have been developed in order to improve it. Based on the studied experience of the EAEU and BRICS countries, differences in the quality and impact of production and technological factors on digital justice services among developing countries are identified, and the consequences for a favorable business are predicted.

The contribution of the study to the development of the concept of digital litigation is to substantiate the significant impact of production and technological factors on the quality of digital litigation in developing countries, to substantiate the differences between the EAEU and BRICS, as well as to develop scientific, methodological and practical recommendations for managing production and technological factors for development of electronic evidence, Internet courts and E-court.

JEL-codes: C35, J53, K13, L15, L16, L52, L60, N65, O14, O25, O31, O32, O33, O38.

Введение

Качество и эффективность деятельности судебной системы в значительной степени определяют условия ведения хозяйственной деятельности. Оказание услуг судопроизводства предпринимательству является важнейшим направлением деятельности судебной системы[1]. Доступность, скорость и качество разрешения экономических споров определяет уровень развития и эффективности институтов, тем самым обусловливая благоприятность экономики для ведения бизнеса[2]. Услуги судопроизводства, оказываемые предприятиям, являются в значительной степени внешне-ориентированными в отличие от внутри-ориентированных услуг, оказываемых населению, так как влияют на международные потоки капитала[3]. Большинство стран мира заинтересованы в привлечении прямых иностранных инвестиций и используют судебную систему в качестве механизма достижения этой задачи[4].

Применяемые методы повышения качества услуг судопроизводства при третьем (доцифровом) технологическом укладе (к примеру, увеличение числа судей, рост требований к их производительности, показательные отстранения судей от должностей за нарушение требований объективности и независимости судейства) демонстрируют низкую эффективность[5]. Поэтому перспективы совершенствования судебных практик разрешения экономических споров связываются со становлением цифрового судопроизводства[6]. Однако, его внедрение и развитие сдерживается из-за отставания экономической теории и права от хозяйственной практики, о чем свидетельствуют следующие пробелы в научной концепции цифрового судопроизводства.

Первый пробел связан с неоднозначностью роли судов в разрешении экономических споров. Одни ученые считают, что суды должны урегулировать конфликты интересов только предприятий между собой в процессе конкуренции и сотрудничества, что представляет собой «узкую» трактовку роли судов. Другие эксперты указывают на то, что судебные услуги должны полностью охватывать и удовлетворять потребности предпринимательства и, в том числе, урегулировать экономические споры бизнеса и государства («широкая» трактовка). Примечательно, что в странах, где применяется «узкая» трактовка и оказывается ограниченный перечень судебных услуг, глобальная конкурентоспособность деловой среды и благоприятность условий для ведения бизнеса гораздо ниже, так как интересы бизнеса во взаимодействии с государством недостаточно защищены и не могут отстаиваться в суде. В связи с этим качество судебных услуг для бизнеса не определено.

Второй пробел заключается в неточности изучения влияния производственно-технологических факторов на качество услуг цифрового судопроизводства[7]. В большинстве существующих исследований цифровизация рассматривается обобщенно без выделения в ее структуре определенных факторов[8]. Это не позволяет детализировать рекомендации по управлению развитием цифрового судопроизводства. Стимулирование общей цифровизации экономики позволяет создать инфраструктуру, но этого, как правило, недостаточно для развития цифрового судопроизводства[9]. Поэтому важно уточнить причинно-следственные связи изменения качества цифрового судопроизводства под влиянием производственно-технологических факторов.

Третьим пробелом является малоизученность опыта развивающихся стран. Между тем, в развитых странах благодаря многочисленному и активному гражданскому обществу, либеральности и подотчетности государственного регулирования предприятия могут успешно отстаивать в суде не только интересы межфирменного взаимодействия (сотрудничества и конкуренции), но и интересы получения государственных услуг и взаимодействия с государством[10]. В развивающихся странах законодательство менее прогрессивно, государственное регулирование менее подотчетно, гражданское общество менее инициативно. Поэтому предприятия могут успешно отстоять в суде интересы межфирменного взаимодействия, а защита интересов получения государственных услуг в судебном порядке затруднена. В связи с этим опыт реализации услуг судопроизводства в «широкой» трактовке в развивающихся странах представляет особенный интерес для экономической и юридической науки и нуждается в углубленном изучении.

Обзор имеющейся научно-исследовательской литературы показал, что в целом теория и практика цифрового судопроизводства достаточно подробно изучена[11], но, в то же время, о недостаточной проработанности поставленной проблемы свидетельствуют следующие исследовательские пробелы. Одним из пробелов является низкая степень детализации проявлений качества услуг цифрового судопроизводства, преобладание «узкой» трактовки качества, а также неопределенность индикаторов и несформированность методического подхода для количественного измерения качества услуг судопроизводства[12].

Другой пробел связан с недостаточно подробной изученностью влияния производственно-технологических факторов на повышение качества услуг цифрового судопроизводства. К числу исследовательских пробелов также относится бессистемность и малоизученность опыта управления качеством в цифровом судопроизводстве развивающихся стран, в частности, стран ЕАЭС и БРИКС.

Роль судопроизводства в обеспечении конкурентоспособного и привлекательного делового климата на примере стран ЕАЭС и БРИКС.

Определим роль судопроизводства в обеспечении конкурентоспособного и привлекательного делового климата на примере стран ЕАЭС и БРИКС. Обратимся к рис. 1, где графически представлены значения индекса благоприятности условий для ведения бизнеса в странах ЕАЭС и БРИКС в 2020 г. в соответствии с материалами отчета “Doing Business 2020”, подготовленного World Bank (2020)[13].

Рисунок 1. Индекс благоприятности условий для ведения бизнеса в странах ЕАЭС и БРИКС в 2020 г., баллы 1-100

Источник: построено автором на основе материалов World Bank (2020).

Как видно из рис. 1, среди стран ЕАЭС наиболее благоприятные условия для ведения бизнеса в 2020 г. наблюдаются в Казахстане (79,6 баллов). Также достаточно высокий уровень благоприятности условий для ведения бизнеса характерен для России (78,2). В Армении индекс благоприятности условий для ведения бизнеса в 2020 г. принял значение 74,5 баллов, в Беларуси 74,3 балла, в Молдове 74,4 баллов, а в Кыргызстане оказался меньше всего из стран ЕАЭС и составил 67,8 баллов.

В странах БРИКС условия для ведения бизнеса наиболее благоприятны в России (78,9 баллов), Индии (78,7 баллов), Китае (77,3 балла) и менее благоприятны в Южно-Африканской Республике ЮАР (68,3 балла) и Бразилии (51,9 балла). В целом в ЕАЭС условия для ведения бизнеса (в среднем 74,80 баллов) более благоприятны, чем в БРИКС (в среднем 70,64 балла).

Для целей данного исследования имеет важное значение рассмотрение этих групп стран по отдельности, чтобы выявить различия между наиболее интенсивно развивающимися странами, чаще всего используемых в качестве выборки для изучения эмпирического опыта развивающихся стран (БРИКС), и рядовыми развивающимися странами, опыт которых менее изучен (ЕАЭС).

Определить корреляцию качества судопроизводства, повышающегося благодаря созданию Интернет-судов и E-court, с производственно-технологическими факторами в странах ЕАЭС и БРИКС помогут, по мнению автора, такие показатели хозяйственной деятельности, рассчитываемые World Bank (2020) и представленные в отчете “Doing Business 2020”[14] как:

• получение разрешений на строительство;
• регистрация собственности;
• защита миноритарных инвесторов;
• международная торговля;
• обеспечение исполнения контрактов;
• разрешение неплатежеспособности.

На основе источника «The Global Competitiveness Report” за 2019 г., подготовленный World Economic Forum[15] проанализируем такие показатели стран ЕАЭС и БРИКС как:

• адаптированность правовой базы к цифровым бизнес-моделям;
• распространение и внедрение цифровых технологий;
• цифровые навыки экономически активного населения.

Статистика обозначенных показателей по выборке стран за 2020 г. приведена в табл. 1.

Таблица 1. Статистика качества судопроизводства и производственно-технологических факторов в ЕАЭС и БРИКС в 2020 г., баллы 1-100

Источник: составлено автором на основе материалов World Bank (2020), World Economic Forum (2020).

Определим зависимость индекса благоприятности условий для ведения бизнеса (рис. 1) от производственно-технологических факторов (табл. 1) в странах ЕАЭС и БРИКС по отдельности.

Эмпирическое исследование детализированного влияния производственно-технологических факторов на качество цифрового судопроизводства в ЕАЭС и БРИКС

Для эмпирического исследования детализированного влияния производственно-технологических факторов на качество цифрового судопроизводства в ЕАЭС и БРИКС обратимся к результатам корреляционного анализа, полученным на основе данных из табл. 1 и представленным на рис. 2-7.

Рисунок 2. Кросс-корреляция получения разрешений на строительство (как показателя качества судопроизводства) с производственно-технологическими факторами в странах ЕАЭС и БРИКС в 2020 г., %

Источник: рассчитано и построено автором.

Согласно рис. 2, в странах ЕАЭС доступность разрешений на строительство (как элемент качества услуг судопроизводства) повышается при адаптации правовой базы к цифровым бизнес-моделям (корреляция 71,17%), при распространении и внедрении цифровых технологий (37,41%), а также при развитии цифровых навыков среди экономически активного населения (45,64%).

В странах БРИКС доступность разрешений на строительство (как элемент качества услуг судопроизводства) повышается при адаптации правовой базы к цифровым бизнес-моделям (87,72%), при распространении и внедрении цифровых технологий (11,15%), а также при развитии цифровых навыков среди экономически активного населения (88,12%).

Рисунок 3. Кросс-корреляция регистрации собственности (как показателя качества судопроизводства) с производственно-технологическими факторами в странах ЕАЭС и БРИКС в 2020 г., %

Источник: рассчитано и построено автором.

Согласно рис. 3, в странах ЕАЭС регистрация собственности (как элемент качества услуг судопроизводства) усложняется при адаптации правовой базы к цифровым бизнес-моделям (-16,87%), при распространении и внедрении цифровых технологий (-23,54%), а также при развитии цифровых навыков среди экономически активного населения (-34,35%).

В странах БРИКС регистрация собственности (как элемент качества услуг судопроизводства) упрощается при адаптации правовой базы к цифровым бизнес-моделям (23,24%), при распространении и внедрении цифровых технологий (91,65%), а также при развитии цифровых навыков среди экономически активного населения (64,97%).

Рисунок 4. Кросс-корреляция защиты миноритарных инвесторов (как показателя качества судопроизводства) с производственно-технологическими факторами в странах ЕАЭС и БРИКС в 2020 г., %

Источник: рассчитано и построено автором.

Согласно рис. 4, в странах ЕАЭС уровень защищенности прав миноритарных инвесторов (как элемент качества услуг судопроизводства) повышается при адаптации правовой базы к цифровым бизнес-моделям (33,92%), при распространении и внедрении цифровых технологий (53,57%), а также при развитии цифровых навыков среди экономически активного населения (54,86%).

В странах БРИКС уровень защищенности прав миноритарных инвесторов (как элемент качества услуг судопроизводства) повышается при адаптации правовой базы к цифровым бизнес-моделям (44,65%), но снижается при распространении и внедрении цифровых технологий (-66,73%), а также при развитии цифровых навыков среди экономически активного населения (-12,80%).

Рисунок 5. Кросс-корреляция международной торговли (как показателя качества судопроизводства) с производственно-технологическими факторами в странах ЕАЭС и БРИКС в 2020 г., %

Источник: рассчитано и построено автором.

Согласно рис. 5, в странах ЕАЭС доступность и простота международной торговли (как элемент качества услуг судопроизводства) снижается при адаптации правовой базы к цифровым бизнес-моделям (-14,82%), при распространении и внедрении цифровых технологий (-35,95%), а также при развитии цифровых навыков среди экономически активного населения (-12,21%).

В странах БРИКС доступность и простота международной торговли (как элемент качества услуг судопроизводства) повышается при адаптации правовой базы к цифровым бизнес-моделям (79,32%), при распространении и внедрении цифровых технологий (13,58%), а также при развитии цифровых навыков среди экономически активного населения (66,51%).

Рисунок 6. Кросс-корреляция обеспечения исполнения контрактов (как показателя качества судопроизводства) с производственно-технологическими факторами в странах ЕАЭС и БРИКС в 2020 г., %

Источник: рассчитано и построено автором.

Согласно рис. 6, в странах ЕАЭС гарантии обеспечения исполнения контрактов (как элемент качества услуг судопроизводства) повышаются при адаптации правовой базы к цифровым бизнес-моделям (89,98%), при распространении и внедрении цифровых технологий (60,03%), а также при развитии цифровых навыков среди экономически активного населения (86,28%).

В странах БРИКС гарантии обеспечения исполнения контрактов (как элемент качества услуг судопроизводства) снижаются при адаптации правовой базы к цифровым бизнес-моделям (-1,90%), но повышаются при распространении и внедрении цифровых технологий (98,05%), а также при развитии цифровых навыков среди экономически активного населения (28,39%).

Рисунок 7. Кросс-корреляция разрешения неплатежеспособности (как показателя качества судопроизводства) с производственно-технологическими факторами в странах ЕАЭС и БРИКС в 2020 г., %

Источник: рассчитано и построено автором.

Согласно рис. 7, в странах ЕАЭС доступность разрешения неплатежеспособности (как элемент качества услуг судопроизводства) повышается при адаптации правовой базы к цифровым бизнес-моделям (30,43%), при распространении и внедрении цифровых технологий (62,12%), а также при развитии цифровых навыков среди экономически активного населения (50,14%).

В странах БРИКС доступность разрешения неплатежеспособности (как элемент качества услуг судопроизводства) повышается при адаптации правовой базы к цифровым бизнес-моделям (98,35%), при распространении и внедрении цифровых технологий (7,80%), а также при развитии цифровых навыков среди экономически активного населения 87,84%).

Усредненная кросс-корреляция качества судопроизводства с производственно-технологическими факторами в странах ЕАЭС и БРИКС в 2020 г. представлена на рис. 8.

Рисунок 8. Усредненная кросс-корреляция качества судопроизводства с

производственно-технологическими факторами в странах ЕАЭС и БРИКС в 2020 г., %

Источник: рассчитано и построено автором.

Согласно рис. 8, в странах ЕАЭС качество услуг судопроизводства повышается при адаптации правовой базы к цифровым бизнес-моделям (усредненная корреляция 32,30%), при распространении и внедрении цифровых технологий (25,61%), а также при развитии цифровых навыков среди экономически активного населения (31,72%). Также расчет средних арифметических корреляции на основе данных из рис. 2-7 выявил, что в странах ЕАЭС наиболее выраженный вклад производственно-технологические факторы вносят в повышение таких показателей качества судопроизводства, как обеспечение исполнения контрактов (усредненная корреляция 78,76%), получение разрешений на строительство (51,41%), защита миноритарных инвесторов (47,45%) и разрешение неплатежеспособности (47,56%).

В странах БРИКС качество услуг судопроизводства повышается при адаптации правовой базы к цифровым бизнес-моделям (55,23%), при распространении и внедрении цифровых технологий (25,92%), а также при развитии цифровых навыков среди экономически активного населения (53,84%). Также выявлено, что в странах БРИКС наиболее выраженный вклад производственно-технологические факторы вносят в повышение таких показателей качества судопроизводства, как разрешение неплатежеспособности (64,66%), получение разрешений на строительство (62,33%), регистрация собственности (59,95%), международная торговля (53,14%) и обеспечение исполнения контрактов (41,51%).

Методические рекомендации по обобщенному управлению производственно-технологическими факторами для повышения качества цифрового судопроизводства и создания благоприятных условий для ведения бизнеса в ЕАЭС и БРИКС

Таблица 2. Контрольные значения и прирост производственно-технологических факторов для повышения качества цифрового судопроизводства в странах ЕАЭС и БРИКС в период до 2024 г.

Источник: рассчитано и составлено автором.

Согласно данным табл. 2, в странах ЕАЭС в период до 2024 г. адаптированность правовой базы к цифровым бизнес-моделям должна достичь 45,19 баллов, распространение и внедрение цифровых технологий 66,52 баллов, цифровые навыки экономически активного населения 64,50 баллов. В странах БРИКС в период до 2024 г. адаптированность правовой базы к цифровым бизнес-моделям должна достичь 59,35 баллов, распространение и внедрение цифровых технологий 64,25 баллов, цифровые навыки экономически активного населения 65,52 баллов. Для наглядности контрольный прирост показателей из табл. 2 показан на рис. 9.

Рисунок 9. Контрольный прирост показателей качества судопроизводства и

производственно-технологических факторов в странах ЕАЭС и БРИКС в 2024 г. по сравнению с 2020 г., %

Источник: рассчитано и построено автором.

Согласно рис. 9, в странах ЕАЭС для увеличения индекса благоприятности условий для ведения бизнеса на 4,81% адаптированность правовой базы к цифровым бизнес-моделям должна достичь должна возрасти на 2,70%, распространение и внедрение цифровых технологий остаться неизменным, а цифровые навыки экономически активного населения – возрасти на 10,64%. В странах БРИКС для увеличения индекса благоприятности условий для ведения бизнеса на 10,99% адаптированность правовой базы к цифровым бизнес-моделям должна достичь должна возрасти на 22,42%, распространение и внедрение цифровых технологий на 8,75%, а цифровые навыки экономически активного населения на 27,63%.

Прикладные рекомендации по управлению производственно-технологическими факторами для повышения качества цифрового судопроизводства в ЕАЭС и БРИКС на базе электронных доказательств Интернет-судов и E-court

Для определения вероятности достижения выявленных контрольных значений производственно-технологических факторов в странах ЕАЭС и БРИКС в период до 2024 г. обратимся к гистограммам их прогнозных значений на рис. 10-15.

Рисунок 10. Гистограмма прогноза адаптированности правовой базы к цифровым бизнес-моделям в странах ЕАЭС в период до 2024 г.

Источник: рассчитано и построено автором.

Согласно прогнозу на рис. 10, контрольный уровень адаптированности правовой базы к цифровым бизнес-моделям в странах ЕАЭС в период до 2024 г. (45,19 баллов) будет достигнут и превышен с вероятностью 56% (20+23+9+4).

Рисунок 11. Гистограмма прогноза распространения и внедрения цифровых технологий в странах ЕАЭС в период до 2024 г.

Источник: рассчитано и построено автором.

Согласно прогнозу на рис. 11, контрольный уровень распространения и внедрения цифровых технологий в странах ЕАЭС в период до 2024 г. (строго 66,52 балла) будет достигнут с вероятностью 26%.

Рисунок 12. Гистограмма прогноза цифровых навыков экономически активного населения в странах ЕАЭС в период до 2024 г.

Источник: рассчитано и построено автором.

Согласно прогнозу на рис. 12, контрольный уровень цифровых навыков экономически активного населения в странах ЕАЭС в период до 2024 г. (64,50 баллов) будет достигнут и превышен с вероятностью 28% (17+8+3).

Рисунок 13. Гистограмма прогноза адаптированности правовой базы к цифровым бизнес-моделям в странах БРИКС в период до 2024 г.

Источник: рассчитано и построено автором.

Согласно прогнозу на рис. 13, контрольный уровень адаптированности правовой базы к цифровым бизнес-моделям в странах ЕАЭС в период до 2024 г. (59,35 баллов) будет достигнут и превышен с вероятностью 18% (9+9).

Рисунок 14. Гистограмма прогноза распространения и внедрения цифровых технологий в странах БРИКС в период до 2024 г.

Источник: рассчитано и построено автором.

Согласно прогнозу на рис. 14, контрольный уровень распространения и внедрения цифровых технологий в странах ЕАЭС в период до 2024 г. (64,25 баллов) будет достигнут и превышен с вероятностью 39% (13+13+10+3).

Рисунок 15. Гистограмма прогноза цифровых навыков экономически активного населения в странах БРИКС в период до 2024 г.

Источник: рассчитано и построено автором.

Согласно прогнозу на рис. 15, контрольный уровень цифровых навыков экономически активного населения в странах ЕАЭС в период до 2024 г. (65,52 баллов) будет достигнут и превышен с вероятностью 19% (11+8).

Таким образом, в целом вероятность достижения контрольных значений производственно-технологическими факторами в странах ЕАЭС составляет 36,67% ((56+26+28)/3). Поэтому прикладные рекомендации по управлению производственно-технологическими факторами для повышения качества цифрового судопроизводства в странах ЕАЭС на базе электронных доказательств Интернет-судов[16] и E-court связаны с первостепенным развитием цифровых навыков экономически активного населения и второстепенной адаптацией правовой базы к цифровым бизнес-моделям.

Вероятность достижения контрольных значений производственно-технологическими факторами в странах БРИКС ниже – она составляет 25,33% ((18+39+19)/3). Поэтому прикладные рекомендации по управлению производственно-технологическими факторами для повышения качества цифрового судопроизводства в странах БРИКС на базе электронных доказательств Интернет-судов и E-court предполагают первоочередную адаптацию правовой базы к цифровым бизнес-моделям. На втором месте по значимости находится развитее цифровых навыков экономически активного населения. Наименее нуждающимся в регулировании и достигаемом благодаря механизму рынка является распространение и внедрение цифровых технологий.

Выводы

Результаты проведенного исследования позволяют сделать следующие выводы. Проведенное эмпирическое исследование выявило, что в странах БРИКС (в среднем 44,99%) производственно-технологические факторы оказывают более выраженное влияние на качество цифрового судопроизводства, чем в странах ЕАЭС (в среднем 29,87%). В обеих категориях стран наиболее значимыми производственно-технологическими факторами для повышения качества услуг цифрового судопроизводства являются адаптированность правовой базы к цифровым бизнес-моделям (усредненная корреляция в странах БРИКС: 55,23%, в странах ЕАЭС: 32,30%) и цифровые навыки экономически-активного населения (корреляция 53,84% и 31,72% соответственно).

Для повышения качества цифрового судопроизводства и создания благоприятных условий для ведения бизнеса в ЕАЭС и БРИКС (доведения одноименного индекса до уровня стран ОЭСР: 78,40 баллов) предложены методические рекомендации по обобщенному управлению производственно-технологическими факторами – предложены их контрольные значения в период до 2024 г. Так, в странах ЕАЭС, адаптированность правовой базы к цифровым бизнес-моделям должна возрасти на 2,70% до 45,19 баллов, что произойдет с вероятностью 56%. Распространение и внедрение цифровых технологий должно остаться на уровне 2020 г. (66,52 балл), что произойдет с вероятностью 26%. Цифровые навыки экономически активного населения должны возрасти на 10,64% до 64,50 баллов, что произойдет с вероятностью 28%.

В странах БРИКС, адаптированность правовой базы к цифровым бизнес-моделям должна возрасти на 22,42% до 59,35 баллов, что произойдет с вероятностью 18%. Распространение и внедрение цифровых технологий должно возрасти на 8,75% до 64,25 баллов, что произойдет с вероятностью 39%. Цифровые навыки экономически активного населения должны возрасти на 27,63% до 65,52 баллов, что произойдет с вероятностью 19%. На базе рассчитанных контрольных значений и оценки вероятности их достижения составлены прикладные рекомендации, отражающие предпочтительный порядок (приоритетность) управления производственно-технологическими факторами для повышения качества цифрового судопроизводства в ЕАЭС и БРИКС на базе электронных доказательств Интернет-судов и E-court.

References

1. Agnessa O. Inshakova and Ekaterina P. Rusakova. Industrial and manufacturing engineering and its contribution to quality of digital legal proceedings in the EAEU and BRICS: from digital evidence to Internet courts and E-court
 // International Journal for Quality Research v15, n4,
doi 10.24874/ijqr15.04-01
2. Allen, D.(2017). Money laundering: further clarity provided by the Court of Appeal on the operation of the consent regime. Journal of Investment Compliance, 18(3), 72-74. https://doi.org/10.1108/JOIC-06-2017-0043
3. Asif, , Awan, , M.U. & Haque, S.U. (2016). Developing a scale for measuring service quality in the public sector. International Journal of Services and Operations Management, 24(3), 418-432. https://doi.org/10.1504/IJSOM.2016.076908
4. Bossuyt, V. & De Groote, B. (2010). Law via the internet: free access to law and judicial decisions; solutions and challenges from a Belgian viewpoint. International Journal of Liability and Scientific Enquiry, 3(4), 269-281. https://doi.org/10.1504/IJLSE.2010.035619
5. Ekaterina P. Rusakova, Agnessa O. Inshakova. Industrial and Manufacturing Engineering in Digital Legal Proceedings in the Asia-Pacific Region: A new Level of Quality Based on Data, Blockchain and AI. – International Journal for Quality Research. — Volume 15, Number 1. – 2021. DOI:10.24874/IJQR15.01-16
6. Ferro, G., Romero, C.A.& Romero-Gómez, E. (2018). Efficient courts? A frontier performance assessment. Benchmarking: An International Journal, 25(9), 3443-3458. https://doi.org/10.1108/BIJ-09-2017-0244
7. Granja, F.M. & Rafael, G.D.R. (2017). The preservation of digital evidence and its admissibility in the court. International Journal of Electronic Security and Digital Forensics, 9(1), 1-18. https://doi.org/10.1504/IJESDF.2017.081749
8. Hughes, G., Comber, J.& Austin, E. (2018). Insider dealer or unknowing participant: HK court of appeal confirms SFC’s broad powers to pursue insider dealing and fraud offences. Journal of Investment Compliance, 19(2), 38-41. https://doi.org/10.1108/JOIC-04-2018-0022
9. Hussain, W.M.H.W., Zainol, Z.A. & Yaakub, N.I. (2010). Internet legal service marketing: are Malaysian lawyers getting left behind? International Journal of Liability and Scientific Enquiry, 3(1-2), 155-164. https://doi.org/10.1504/IJLSE.2010.03183
10. Stolyarov, N.O., Petrenko, E.S., Serova, O.A. & Umuralieva, A.S. (2020). The Digital Reality of the Modern Economy: New Actors and New Decision-Making Logic. Lecture Notes in Networks and Systems, 87, 882-888.
11. Trappey, V. & Chang, A.-C. (2016). Analysis of IP-related court decisions using e-discovery — a case study of Apotex Pty. Ltd. v Sanofi-Aventis Australia Pty. Ltd. & Ors. International Journal of Intellectual Property Management, 9(1), 16-31. https://doi.org/10.1504/IJIPM.2016.079578
12. Van Der Vyver, A.G. (2017). The State vs. Oscar Pistorius: a critical analysis of media coverage and the court of public opinion. International Journal of Technology Policy and Law, 3(1), 16-27. https://doi.org/10.1504/IJTPL.2017.085234
13. Ward, T. & Sipior, J.C. (2010). Where in the world is internet jurisdiction: a US perspective. International Journal of Value Chain Management, 4(1-2), 5-17. https://doi.org/10.1504/IJVCM.2010.031798
14. World Bank (2020). Doing Business 2020. Retrieved from: https://russian.doingbusiness.org/ru/data (data accessed: 26.08.2020)
15. World Economic Forum (2020). The Global Competitiveness Report 2019. Retrieved from: http://reports.weforum.org/global-competitiveness-report-2019/?doing_wp_cron=1570623935.4483180046081542968750 (data accessed: 26.08.2020).

Acknowledgement:

The work was supported by Russian Science Foundation (project № 20-18-00314).

Информация об авторе:

Агнесса Олеговна Иншакова — доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой гражданского и международного частного права Института права, Волгоградский государственный университет, 400062, Российская Федерация, г. Волгоград, Университетский проспект 100.

Information about the author:

Agnessa O.Inshakova — Doctor of Law, Professor, Head of the Department of Civil and International Private Law of the Institute of Law, Volgograd State University, 400062, Russian Federation, Volgograd, Universitetsky prospect 100.

_______________________

[1] Ferro, G., Romero, C.A. & Romero-Gómez, E. (2018). Efficient courts? A frontier performance assessment. Benchmarking: An International Journal, 25(9), 3443-3458. https://doi.org/10.1108/BIJ-09-2017-0244

[2] Hughes, G., Comber, J. & Austin, E. (2018). Insider dealer or unknowing participant: HK court of appeal confirms SFC’s broad powers to pursue insider dealing and fraud offences. Journal of Investment Compliance, 19(2), 38-41. https://doi.org/10.1108/JOIC-04-2018-0022; Van Der Vyver, A.G. (2017). The State vs. Oscar Pistorius: a critical analysis of media coverage and the court of public opinion. International Journal of Technology Policy and Law, 3(1), 16-27. https://doi.org/10.1504/IJTPL.2017.085234

[3] Allen, D. (2017). Money laundering: further clarity provided by the Court of Appeal on the operation of the consent regime. Journal of Investment Compliance, 18 (3), 72-74. https://doi.org/10.1108/JOIC-06-2017-0043

[4] Bossuyt, H.V. & De Groote, B. (2010). Law via the internet: free access to law and judicial decisions; solutions and challenges from a Belgian viewpoint. International Journal of Liability and Scientific Enquiry, 3(4), 269-281. https://doi.org/10.1504/IJLSE.2010.035619; Ward, B.T. & Sipior, J.C. (2010). Where in the world is internet jurisdiction: a US perspective. International Journal of Value Chain Management, 4 (1-2), 5-17. https://doi.org/10.1504/IJVCM.2010.031798

[5] Ferro, G., Romero, C.A. & Romero-Gómez, E. (2018). Efficient courts? A frontier performance assessment. Benchmarking: An International Journal, 25(9), 3443-3458. https://doi.org/10.1108/BIJ-09-2017-0244

[6] Hussain, W.M.H.W., Zainol, Z.A. & Yaakub, N.I. (2010). Internet legal service marketing: are Malaysian lawyers getting left behind? International Journal of Liability and Scientific Enquiry, 3(1-2), 155-164. https://doi.org/10.1504/IJLSE.2010.03183

[7] Agnessa O. Inshakova and Ekaterina P. Rusakova. Industrial and manufacturing engineering and its contribution to quality of digital legal proceedings in the EAEU and BRICS: from digital evidence to Internet courts and E-court
 // International Journal for Quality Research v15, n4, doi 10.24874/ijqr15.04-01

[8] Stolyarov, N.O., Petrenko, E.S., Serova, O.A. & Umuralieva, A.S. (2020). The Digital Reality of the Modern Economy: New Actors and New Decision-Making Logic. Lecture Notes in Networks and Systems, 87, 882-888.

[9] Granja, F.M. & Rafael, G.D.R. (2017). The preservation of digital evidence and its admissibility in the court. International Journal of Electronic Security and Digital Forensics, 9(1), 1-18. https://doi.org/10.1504/IJESDF.2017.081749

[10] Asif, M., Awan, , M.U. & Haque, S.U. (2016). Developing a scale for measuring service quality in the public sector. International Journal of Services and Operations Management, 24 (3), 418-432. https://doi.org/10.1504/IJSOM.2016.076908

[11] Trappey, C.V. & Chang, A.-C. (2016). Analysis of IP-related court decisions using e-discovery — a case study of Apotex Pty. Ltd. v Sanofi-Aventis Australia Pty. Ltd. & Ors. International Journal of Intellectual Property Management, 9(1), 16-31. https://doi.org/10.1504/IJIPM.2016.079578

[12] Ekaterina P. Rusakova, Agnessa O. Inshakova. Industrial and Manufacturing Engineering in Digital Legal Proceedings in the Asia-Pacific Region: A new Level of Quality Based on Data, Blockchain and AI. – International Journal for Quality Research. — Volume 15, Number 1. – 2021. DOI:10.24874/IJQR15.01-16

[13] World Bank (2020). Doing Business 2020. Retrieved from: https://russian.doingbusiness.org/ru/data (data accessed: 26.08.2020)

[14] World Bank (2020). Doing Business 2020. Retrieved from: https://russian.doingbusiness.org/ru/data (data accessed: 26.08.2020)

[15] World Economic Forum (2020). The Global Competitiveness Report 2019. Retrieved from: http://reports.weforum.org/global-competitiveness-report-2019/?doing_wp_cron=1570623935.4483180046081542968750 (data accessed: 26.08.2020).

[16] См. подробнее: Granja, F.M. & Rafael, G.D.R. (2017). The preservation of digital evidence and its admissibility in the court. International Journal of Electronic Security and Digital Forensics, 9(1), 1-18. https://doi.org/10.1504/IJESDF.2017.081749